Франциск, дрожа всем телом, обхватил плечи руками, чтобы удержать сползающие циновки, но они все же соскользнули и шлепнулись на камни.
Айсиды что-то громко скрипели, размахивая чашами и потрясая бубенцами.
И вдруг из толпы сидящих крылатых поднялся король.
Франц сразу это понял.
Король был высок, строен и, по-видимому, молод. На лбу мерцал, переливаясь темно-синими кристаллами, венец, с плеч ниспадал плащ, сплетенный из голубых цветов. Из-под плаща выглядывали крылья – прозрачные и жесткие, будто тоненькие пластинки льда. Лицо короля пересекал уродливый белый шрам, словно чей-то нож или, быть может, коготь разорвал кожу от подбородка до лба, лишив айсида глаза. Запястья и лодыжки короля охватывали кожаные шнурки, унизанные гроздьями серебряных бубенцов – крохотных, будто горошины, средних – с ноготок и совсем больших. Когда молодой вождь взмахнул рукой, по пещере разлетелся многоголосый звон.
Король что-то сказал Хоруто, и голос его прозвучал на удивление спокойно. Холод, которым веяло от слов, был мягче; и хоть в нем слышался треск, но все же какой-то мелодичный. Так бывает, лед в море поет, предчувствуя лютую стужу. Смертельна его песнь, но прекрасна.
Рогатый айсид нахмурился и покачал головой.
Король же спустился с возвышения и встал перед Францем и Филиппом.
Он был выше мальчиков, но все же ниже взрослого мужчины. Лицо, хоть и обезображенное увечьем, было гладким и даже в какой-то степени красивым. И глядел крылатый вождь не так сурово, как рогатый. Лишь обеспокоенно.
– Не бойся, чужеземец. Как тебя зовут?
Английский язык короля был чистым, голос струился, словно ледяной ручей. Холодно, но так красиво и певуче…
– Ф-Франциск.
– А твоего брата?
– Филипп.
– Вы на одно лицо, – прошептал молодой король. – Будто два цветка на одном дереве… Два плода одной ветви…
Вдруг айсид, удивленно хмыкнув, опустил взгляд.
Оказалось, что мальчиков робко обступали Цветы Памяти: пробиваться сквозь ледяной камень Стезе было тяжело, и выросло всего несколько Цветов, с совсем маленькими блеклыми лепестками.
Айсид медленно протянул руку и коснулся одного Цветка. Тот нежно обнял пальцы короля лепестками и что-то тихонько пропел грустным голосом.
– Цветы Памяти! – выдохнул король. – Вот оно как…
Он выпрямился и взглянул единственным голубым глазом на Франца.
Мальчик затаил дыхание.
Он не знал, что ожидать.
Этот айсид очень отличался от других. Он говорил на чистом английском и двигался так медленно и странно, будто сам был ожившим Цветком Памяти. В его голосе не чувствовалось тепла, однако же беседу он вел тихо и спокойно и голос был такой певучий и высокий…
– Я король айсидов маа, мальчик. На вашем языке имя мое звучит как Северин. А это, – он повел рукой на рогатого вождя, – король айсидов хоро. У него нет имени на вашем языке, на нашем же оно звучит как Хоруто. Мы с добротой относимся к чужакам. И если вдруг животные или птицы попадают в Зимние пещеры, у нас для таких случаев всегда хранится разгоняющий кровь напиток. Согрев пришельцев, мы отпускаем их обратно в лес… Сегодня наши стражники обходили восточные галереи и наткнулись на вас. Вы были на грани смерти от холода, и потому они доставили вас сюда, чтобы привести в чувство. Но вы не животные и не птицы, а линго и забрались слишком далеко вглубь скал, отчего стражники заволновались. Никакие животные никогда не заходили так далеко в туннели Зимних пещер. Что же там нужно было вам, линго?
Голос Северина был какой-то убаюкивающий, обволакивающий, и дрожь Франца слегка приутихла, а мысли наконец прояснились.
– Мы спасались от Эмпирея, – тихо ответил мальчик.
– Эмпире-ей, – протянул Северин, прищурив глаз. – Мы встречались.
Это прозвучало как-то странно и даже… тревожно.
– Значит, Эмпирей гнался за вами, а Калике велел идти сюда? Что ж, звучит складно… И вроде бы понятно…
«Складно?! Будто я выдумываю! Но это же правда! Почему мне не верят?»
– Но, понимаете ли, если Калике велел идти к нам… почему же его самого… тут нет?
Северин оглянулся, обводя пещеру единственным глазом, будто ожидал, что монстр сейчас выйдет из-за гигантских кристаллов, раскланяется и все объяснит.
Никто, разумеется, не вышел.
– Он остался там, снаружи… Я не вру, это правда! Эмпирей напал на Каликса! Они дрались! А потом…
Та вспышка.
Калике так и не пришел. Не догнал их. Может быть, он… Нет! Нет!
– Есть вещи, которые нам непонятны. Которые звучат очень странно в твоем рассказе, – отвечал Северин. – И мы не доверяем тому, кто не является айсидом. Мы хотим выяснить, кто вы и с какой целью пришли к нам, и если решим, что в вашем умысле нет зла, то…
Франциск устало закрыл глаза.
«Калике, зачем ты сказал сюда идти, зачем?!»
– Хоруто не верить линго! – рыкнул рогатый вождь. – И Северин не надо верить! Не надо так легко верить! Мы уже верить много-много раз. И потом, разве ты забывать свой шрам? Линго может плохо желать. Кари-Казе на цепь сажать? Не верить. Кари-Казе не такой. Он сила быть, хотя и сила лишиться. Нужно спросить линго хорошо. Лучше.
Несколько рогатых айсидов поднялись с мест и направились к близнецам. В их мерзлых, леденящих взглядах было что-то такое, отчего Франциск вжал голову в плечи. Северин устремил прозрачный глаз на близнецов. Нахмурился и хотел было что-то сказать, но тут…
– Ооро то ооро, айва ни ай-сииди… – раздался голос из темного прохода.
Айсиды изумленно зашептались, уставившись на щель в стене.
В проеме показался высокий силуэт.
Побросав чаши и отшвырнув в стороны циновки, все айсиды – и рогатые, и крылатые – вскочили со своих мест.
– Кари… – потрясенно прошептал Северин. – Кари-Казе…
Из щели показалась серебристая нога. Калике замер на пороге, держась рукой за стену. Поднял увенчанную тяжеленными рогами голову и устремил огромные глаза-луны на присутствующих. Отыскав взглядом мальчиков, протянул руку и указал на них острым когтем. Лицо его в этот миг было серьезным, почти строгим.
– Нама Бурзу Приндзу де! – воскликнул Калике. – Кари-то има!
По толпе пронеслось волнение, переходящее в священный трепет.
– Кари-то има, – дрогнувшим голосом повторил Калике. – Кари-то има, ай-сииди…
– Кари-Казе иимаши! Кари-Казе! – вскричал рогатый вождь Хоруто и, растолкав толпу, вырвался вперед.
Остановившись рядом с королем Северином, он восторженно вперился в Каликса, не веря своим глазам и тяжело дыша. Потом вождь обернулся, обвел толпу собратьев горящим взглядом, потянул Северина за рукав и торжественно опустился на колени. Молодой король, не мешкая, последовал его примеру. От главных айсидов движение распространилось дальше – будто волна, отходящая от брошенного в озеро камня. Один за другим айсиды опускали головы и преклонялись перед Ветром Полуночи.
