А когда церемония подходила к концу и у айсидов более не оставалось слез, ледяные фейри пели последнюю песнь, и грусть, звучавшая в ней, была такой светлой, что с ней приходил счастливый покой. Оплакав себя, оставшихся без короля, айсиды вместе с фейри пели умершему эту песню, провожая его в дальний путь на север, – в тот путь, по которому не идут обратно. В путь, в конце которого короля ждала самая таинственная загадка в мире. У айсидов наконец-то находились силы смириться с горем и найти силы отпустить любимого правителя в дорогу. Они желали усопшему отгадать тайну мира и познать Великую Истину. Желали ему счастья, где бы он ни был.
А потом на айсидов снисходило полное спокойствие, и они могли принять нового короля без сожаления о старом. Ибо таковы слезы: они даруют исцеление.
Позже, когда в страну невосходящего солнца явился Мертвый Принц и занял трон в Мертвом Замке, к нему пришел Эмпирей. Южный Ветер ненавидел слезы и печаль и пуще всего среди народов севера восставал против ледяных фейри, ибо только они могли вызвать на глазах великого ветра слезы, чего тот конечно же не желал. Почему могучий Ветер Полуночи боится слез, никому не ведомо.
Но порой некоторые сторонятся слез, не хотят плакать, боясь впустить в сердце грусть, ведь с ней приходит необходимость принять то, что причиняет тебе боль. Излечение не наступает, и рана гноится долгие годы, превращая сердце в кусок трухлявого пня.
Так вот, Эмпирей преклонил колено перед Мертвым Принцем и нашептал своему черному правителю, будто ледяные фейри – изменники и задумали свергнуть Принца, и якобы есть у них такая песнь слез, которая может вернуть Принцу то, чего возвращать нельзя, и тогда Мертвый Принц лишится трона.
И Принц отдал приказ уничтожить ледяных фейри. Проведав об этом, один из древних королей айсидов поспешил их предупредить. Узнав о том, что их ждет, ледяные фейри решили исполнить последнюю песнь. Однако направили ее не против Мертвого Принца. Этой песнью фейри проводили в смертный путь самих себя.
Услышав их печальную панихиду, Полночь сжалилась над своими детьми, и, когда жаждущий крови Эмпирей ворвался в лес фейри, там никого не было. Все фейри вернулись в стволы деревьев, из которых однажды вышли, и смерть их была безболезненной и больше походила на вечный сон. Говорят, души фейри до сих пор обитают в тех деревах, ожидая последней ночи мира. Эти деревья, прозванные сикоморами, в ту ночь побелели как кости, листья стали красны от крови, а с кончиков ветвей текут с тех пор бесчисленными ручьями слезы. Их натекло так много, что они породили реку Лакримозу, – Полную Слез, и воды ее солены на вкус, точно морские. А прежнее обиталище ледяных фейри стало называться Лес Бесчисленных Слез…
Северин протянул руку, и паж-айсид – маленький, почти ребенок, – не сразу захлопнул приоткрытый рот и опомнился, что нужно поднести королю кубок. Не один Франциск заслушался рассказом короля маа: остальные айсиды тоже смолкли, уже давно не слышно было гудения голосов, лишь торжественная тишина да шепот фонтанов царили в ледяном чертоге.
После рассказа Северина айсиды не сразу вернулись к своим разговорам. Какое-то время все сидели, погруженные в раздумья.
Наконец раздался хрипловатый рокот Хоруто – и каким грубым показался его голос после Северина!
– Да, наш король, – рогатый с ухмылкой поднял кубок Северину, – хороший рассказчик быть. Хорошо говорить. Хоть и долго, но хорошо. Хоро и маа всегда любить Северин слушать, и пусть тень его длиннее ночь быть! Ооро то ооро!
– Ооро то ооро! – отозвались грустным хором айсиды и, подняв ледяные кубки, осушили их до дна.
И вдруг под сводом пещеры пронзительно засвистело. Франц вскинул голову и увидел сквозь отверстия на потолке, как понеслись по небу флотилии белых облаков, волоча за собой черные паруса теней. В пещерах быстро стемнело, зажглись синие огоньки грибниц. Айсиды занервничали: было видно, что им кусок не идет в горло, и они то и дело опасливо поглядывали вверх.
Грянул громовой раскат.
Наливаясь силой, он пронесся по Полуночи, перекатываясь из долины в долину рокотом литавр.
Потом все стихло.
Пещера погрузилась в предгрозовое молчание. Стало душно и жарко: в полумраке Франциск видел, как ручейки пота поблескивают на лбах и плечах айсидов. Существа изнемогали от непривычного тепла, но вскоре даже Франц признал, что это липкое, скользкое тепло ему неприятно…
В щели ворвался горячий ветер.
Айсиды тревожно заскрипели, заскрежетали, ринулись к фонтанам, принялись зачерпывать чашами ледяную воду и опрокидывать их себе на головы. Францу тут же вспомнился потревоженный осиный рой.
Северин и Хоруто поднялись на ноги, сурово сдвинув брови.
Белые горы облаков, закрывшие небо, озарились золотой ветвистой молнией, вновь грохнул гром.
Вдруг Северин резко развернулся, прислушиваясь, и лицо его окаменело. Франциск тоже различил далекое жужжание.
Сначала тихое, потом громче – будто к ним приближался рой мух.
Порывы ветра усилились. Среди белых туч появились черные точки, которые стремительно увеличивались в размерах, и вскоре оказались существами, похожими на птиц, но с шестью растопыренными лапами.
В этот миг в пещеру ворвались стражники, крича:
– Караго! Караго!
Начальник стражи подскочил к Северину и Хоруто и, как понял Франц, быстро доложил обстановку. Лица обоих королей перекосились, но Северин моментально подобрался и стал громко раздавать приказы на своем трескучем языке.
В пещеру ворвался ветер, такой горячий, что в горле Франциска сразу же пересохло. Между фонтанами и айсидами закрутились песчаные вихри.
– Самум! Самум, ай-сииди! – хрипло завопил Хоруто. – Бежать! – рявкнул он Каликсу и мальчикам. – Быстрее – в нижняя пещера!
Вихри взвыли и захлестали горячим песком в айсидов. Те бросились врассыпную, кашляя и прикрывая руками рты; некоторые побежали по ступеням вверх, чтобы вывести оставшихся в спальнях сородичей, но ураганный ветер сбивал с ног, и многие полетели кубарем по камням. Все айсиды, кроме воинов, обступивших своих королей, устремились в проход в дальнем углу пещеры, – туннель вел вглубь ледяного царства, где имелись тайники на случай опасности.
– Северин! – хрипло вскричал Хоруто. – Я об ай-сииди заботиться! – Он ударил кулаком в грудь, и монисто яростно звякнуло. – Я в бой вести! А ты исполнять долг! Долг перед Полночь! Ничего важней не быть!
Король хоро посмотрел на Каликса и мальчиков, и в его взгляде полыхнула ярость – древняя, как сталактиты ледяных пещер. Грозен был Хоруто в этот момент и ни в чем не уступал достославным предкам: белоснежные рога и кристальное монисто сияли при свете молний, коренастая фигура, гордо расправившая плечи, озарялась вспышками. Король айсидов выхватил меч. Лезвие сперва казалось прозрачным, будто вырезанным изо льда, и лишь когда угасла очередная молния, Франц понял, что это какой-то волшебный металл: клинок горел синим пламенем.
