Луна почти скрылась за рекой, лес стоял темный и непроглядный, деревья уперлись верхушками в бездонные небеса, усыпанные сияющими точками звезд. Было тихо, сумрачно и безветренно. Песня Эмпирея слышалась где-то далеко-далеко за лесом.
Калике вытащил лодку повыше на сушу, взял Филиппа на руки и отнес к кромке деревьев. Франциск обогнал их, постелил плед на мягкий мох у корней старого, ужасно корявого дерева, и серебряный монстр осторожно опустил мальчика на лежанку.
– Пусть спит, и ты отдыхай, – кивнул гигант. – Я разведу костер.
Франц еще раз поглядел на бледное лицо Филиппа, бережно прикрыл брата вторым пледом и пристроился рядом. Калике бродил неподалеку, нырял под тяжелые ветви, обросшие бородами лишайников, шуршал в траве, выискивая сухой валежник. Потом начал разводить костерок и, когда занялось ярко-оранжевое пламя и уютно затрещали сучья, принялся за ужин.
Франциск же размышлял о Мертвом Принце.
Кто он – не имеющий ни памяти, ни имени, ни лица?
Вероятно, самое страшное во враге – это не иметь понятия, как он выглядит. Зная облик монстров, ты хоть в чем-то уверен. Но когда твой противник – нечто ускользающее, таинственное, мрачное, то, о чем никто не желает говорить даже шепотом, у тебя вовсе не остается храбрости, чтобы противостоять этой неизвестности.
Неизвестность – вот что пугает больше всего.
Потянуло запахом жареного мяса. Калике достал айсидские лепешки, нанизал на веточки и тоже пристроил к костру, чтобы нагрелись.
– Брата буди, – тихо сказал гигант. – И идите к костру.
Филипп долго не хотел просыпаться, бормотал что-то бессвязное и тер глаза, но Калике настоял, чтобы младший близнец поел.
– Вы потратили много сил, а они еще понадобятся. Нужно поесть, мой господин.
И Калике вложил лепешку в слабые пальцы Фила. Тот сперва лишь бессмысленно уставился на нее, а потом все же стал нехотя есть. Пока братья ужинали, Калике порылся в мешке и добыл одну из баночек, которые еще в начале путешествия дали ему заботливые мимикры, служители Мудреца. Открыв крышку, он обмакнул коготь в жирную мазь и, присев рядом с Филиппом, принялся осторожно смазывать его ссадины, шишки и синяки. Серебряный монстр суетился и крутился вокруг младшего брата – такой большой и сильный, но до смешного неуклюжий в момент заботы о маленьком ребенке. Франц видел, как он боится оцарапать Фила, как опасается наклониться слишком низко – острые рога так и норовили что-нибудь проткнуть.
– Еще поешьте, – с этими словами Калике вложил в слабую руку Филиппа вторую лепешку. – И выпейте. Ну же.
Фил не пошевелился. На лице Каликса отразилось беспокойство.
– Все будет хорошо, – кивнул он, чтобы подбодрить мальчика. – Раны небольшие… Заживет.
Филипп тяжело сглотнул, поднял глаза на Каликса и посмотрел на монстра долгим-долгим взглядом. Отложил лепешку.
Монстр вздохнул, но лепешку не забрал. Лишь сощурил серебристые глаза, присел чуть в стороне у костра и принялся за свою еду.
– Калике, – наконец решил заговорить Франциск о том, что его беспокоило, – что же случилось с Цветами? Неужели Стезя пропала совсем?
Калике не ответил. Лишь нахмурился, покачал рогатой головой и, уставившись в огонь, захрустел косточками. Монстр их не выплевывал, когда отправлял в рот птичье крыло или ножку, а разгрызал так легко, как ребенок – печенье.
– Королева фейри говорила про Мертвый Замок, а Стези нет. Как же быть, а, Калике? Ой, я же тебе не показал, что мы нашли под второй печатью!
Франциск вытащил из дорожного мешка сверток и, откинув бархат, протянул сверкающий клинок монстру. Тот едва бросил взгляд на кинжал, отрывисто кивнул и тут же отвернулся. Оружие, очаровавшее Франца своим блеском и изяществом, совсем не впечатлило Каликса.
Франциск пожал плечами, завернул кинжал в бархат и спрятал его обратно. Затем сел поближе к огню и принялся разглядывать красную полоску на своей ладони, оставшуюся после заклинания Мудреца. Порез давно затянулся, но, когда мальчик провел по нему пальцем, сразу зачесался.
Да приведет дорога идущего туда,
Куда стремится его сердце…
И вдруг Франц услышал далекий стрекот.
Мальчик вздрогнул, испугавшись, что это бражник с мертвой головой, но тут же вспомнил, что мотылек в полете издавал совсем другой звук. Впрочем, Франц с некоторых пор боялся всех насекомых: Калике рассказал, что Эмпирей души не чает во всяких ползучих и летучих тварях и, как только стал главным Ветром Полуночи, сразу призвал к себе на службу всех кошмарных детищ природы из темнейших уголков страны невосходящего солнца. Для гигантских насекомых началось раздолье! Эмпирей со своими жуками устраивал разрушительные налеты на деревни айсидов и других друзей Каликса, а если кто-то возмущался и восставал, Эмпирей мгновенно вызывал самум, жаркий южный ветер, несущий гибель всему живому.
«Для него нет большей радости, чем видеть кровь на своих руках», – с горечью говорил Калике о своем брате.
И вот сейчас приближался непонятный стрекот!
Неужели следопыты Эмпирея? А Цветы Стези исчезли и больше не защищают братьев! Франц вскочил и, развернувшись, впился глазами в темноту леса. Там, среди листвы и бородатых лишайников, что-то двигалось…
И вдруг из гущи листвы выпорхнула темная фигурка. Мимикр! Маленький смуглый человечек со сморщенным лицом и крыльями-листьями за спиной!
– Калике! – с облегчением позвал Франц. – К нам прилетел мимикр! Он, наверное, от Мудреца.
Монстр поднялся, подошел к ним, шелестя папоротником и травой, и протянул руку существу. Кроха тут же приземлилась на когтистый палец Каликса и что-то застрекотала.
– Говорит, что скоро прибудет его хозяин, – просиял Калике. – Это хороший знак, подождем! А ты, малыш, иди погрейся…
Калике посадил мимикра на бревнышко возле костра и, взяв лепешку, принялся скармливать ее крохе малюсенькими кусками.
– Ешь, ешь, – ласково приговаривал серебряный монстр. – И вы ешьте. – Он кивнул мальчикам. – То, что Мудрец хочет нас посетить, добрый знак, стало быть, скоро что-то изменится.
Франц сидел словно на иголках, все прислушивался и приглядывался к лесу, со всех сторон окружившему их древними замшелыми вязами и буками. Загадочный человек этот Мудрец! Да и человек ли? Калике говорил, в Полуночи нет живых людей… и те, кто был похож на человека, вроде Плакальщика, имели лишь человеческое лицо и тело, но не сущность…
Кем же был этот Мудрец?
Калике наверняка знал о нем больше, чем говорил. Сначала хозяин Гнезда настораживал Франциска, но потом это впечатление сгладилось: веселый человечек в гигантской шляпе с тысячей перьев и бирюлек не мог не вызывать улыбку, даже когда молчал. А молчал Мудрец редко и с таким чувством, что сразу все становилось ясно без слов.
