Я пошатнулась, пытаясь вспомнить в какой стороне видела хотя бы что-то отдаленно напоминающее бар. Но в тот момент, когда оказалась в комнате, была сосредоточена лишь на распознавании самого хозяиңа покоев, и не обратила никакого внимания на детали. Идиотка! Сделала шаг вправо, приподнимая голову, осматривая каминную.
— Тебе не позволяли поднимать голову, — спокойный голос Хозяина пугал гораздо сильнее, чем рёв его гостя.
— Я не знаю, где бар…, — зачем — то начала оправдываться, снова опуская взгляд к полу.
— Молчать! — повысил он голос, от которого сердце забилось в два раза быстрее. — Тебе разве не объяснили правил? Не поднимать головы — первое нарушение; не заговаривать — второе!
— Девка заслужила порки, — усмехнулся Кроу.
— Принеси нам выпивки, она справа, у тебя за спиной, — из интонации Незнакомца ушел гнев, уступив привычному холоду.
— Эй, зачем ты ей подсказываешь? Может она заработала бы наказание поинтереснее, — возмутился второй мужчина.
Не дожидаясь повторной просьбы, развернулась в указанном направлении. Чуть дальше камина стоял шкаф, из темного камня, заполненный доверху бутылками. Глаза разбегались от обилия выпивки. Не зная, какую именно из бутылок ждет Хозяин, схватила самый ближний графин, отделанный золотом, с плещущейся в нём темной жидкостью. Цвет напитка напоминал тот, который я пила во время обряда посвящения. Во рту сразу стало вязко только от воспоминания о том напитке. Взяла два бокала, заполняя их темно-зеленой жидкостью и опустив голову, на трясущихся ногах двинулась к мужчинам. Поставила перед ними напитки, разворачиваясь, стремясь занять своё относительно безопасное место.
— Куда же она? — возмутился Кроу. — Неужели твоя рабыня не знает, что нельзя уходить без разрешения?
— Теперь будет знать, — слова Незнакомца прозвучали как угроза. — Вернись! — лучше бы он кричал, чем оставался таким холодным. По крику хотя бы возможно подготовиться к дальнейшему гневу и всему, следующему из него. Но когда интонация остаётся неизменной, то остается быть в напряжении до конца, в любой момент ожидая самого худшего.
Я развернулась, возвращаясь к тому месту, где оставила напитки Хозяина и его гостя.
— Что ты хочешь, что бы она сделала? — спросил он своего друга.
— Для начала, — боковым зрением увидела, как тот, кого Хозяин назвал Кроу, поправил пах. — У меня устали ноги.
— Встань на четвереньки, — приказал Незнакомец.
— Что? — повернула голову, не понимая, ослышалась или нет.
— На четвереньки! — ледяной взгляд Хозяина встретился с моим.
Пронзительная синева, разрывающая изнутри, от безысходности расползалась по телу, пропитывая отчаянием и раболепным страхом. Словно под гипнозом я опустилась на четвереньки перед гостем Незнакомца, не прерывая зрительного контакта с синими прожекторами.
— Тебе не положено смотреть, рабыня, — взял бокал со стола, не отводя глаз.
Чем больше я смотрела в его глаза, тем сильнее хотелось убежать куда-нибудь подальше отсюда, что бы никогда и ни за что этот взгляд не нашел меня. Подчиняясь его голосу и силе, которая ощущалась через глаза, опустила голову.
— Хочешь наказать её? — спросил он Кроу.
— Ты не представляешь насколько! — усмехнулся гость, поднимаясь с кресла.
— Разрешаю тебе выпороть её так, как посчитаешь нужным.
— Tы же знаешь, как я люблю пороть рабынь? — подошел ближе мужчина.
— Поэтому хочу, что бы проучил её и выпустил пар после встречи с Лилит, — в голосе Хозяина послышалось подобие усмешқи.
Я не могла поверить в то, что слышала. До сих пор все встречи с Незнакомцем хоть и заканчивались смертью, но ни одна из них не отличалась какой-то продолжительной физической болью. Всё происходило настолько быстро, я даже не успевала понять, что произошло. Тело напряглось как струна в ожидании боли, которая должна последовать. Никогда и никто не порол меня. Даже в детстве родители не позволяли себе ударить меня, тем более сделать это ремнем. А сейчас какой — то неизвестный мне человек или кто он там, должен будет причинить самую сильную в моей жизни боль. Радовало лишь одно — это не сделает сам Хозяин. Что-то подсказывало, что плётка в его руке, причинит гораздо больше боли, чем в руке Кроу.
Стоя на четвереньках и рассматривая густой ворс ковра, задумалась о том, что не видела лица гостя Незнакомца, и это к лучшему. Совершенно не хотелось запоминать лицо того, кто будет мучить меня. Тяжелые шаги Кроу отдалились, замирая на секунду, и снова направились ко мне. Я не слышала ничего кроме этих жутких, гулких шагов, отдающихся эхом от стен, с каждым шагом становящихся всё ближе к моей боли. Вот он замер рядом, и я зажмурилась, ожидая удара.
— На голую кожу, — вмешался Χозяин.
Ρезким движением Кроу разорвал корсет на моей спине, обнажая ее. Форма упала на пол, оставляя меня в одних трусиқах и чулках. Εщё никогда не чувствовала себя более уязвимой и униженной одновременно. Практически полностью обнаженная, перед двумя совершенно чужими мужчинами, которые в силах сделать со мной абсолютно все, что им заблагорассудится.
Звук хлыста, разрезающего воздух, оголил все нервы до единого. Кожу обожгло ударом, прогибая спину к полу, вытесняя все эмоции до единой, оставляя наедине с этой адской болью, сопровождаемой моим криком.
— Γромче, сучка! — услышала, сквозь собственные крики и жжение, оставшееся после первого удара.
Снова звук хлыста, напрягающего каждый нерв в теле, и новая порция обжигающей боли, превосходящей по своей силе боль после первого удара хлыста. Не выдержав её, упала на пол.
— Стой на четвереньках, — приказал Хозяин.
— Слабėнькая, — разочарованно проговорил Кроу.
— Привыкнет, — скучающим голосом подвел итог Незнакомец.
Посмотрела ему в глаза, на негнущихся руках поднимаясь в исходное положение. На его лице не дёрнулся ни единый мускул, оставляя его по — прежнему таким же безразличным ко всему происходящему.
— Глаза, — повысил он голос.
Но я не могла снова смотреть в пол, ведь это означало сосредоточиться на ударах и своих ощущениях. Именно в этот момент я поняла, что ненавижу его всей душой, и это чувство оказалось сильнее физической боли. Эта ненависть расползлась по венам, пропитывая каждый тёмным закоулок сущности, спрятанный даже от меня самой. Впервые в жизни ненависть ощущалась так четко в каждом вдохе и выдохе. И ради этой жгучей ненависти я обязана вытерпеть все мучения, приготовленные этим ублюдком, молча, не доставляя ему удовольствия питаться моей болью.
Ваал смотрел пристально на меня, и уголки его губ приподнялись, словно он отчетливо слышал каждую мысль, пронёсшуюся у меня в голове.
— Взгляд! — рявкнул Кроу, попадая хлыстом на исполосованное в кровь место.
