— Я так хочу тебя, Саша! — набросился ртом на второй сосок, а я от нетерпения заерзала, мечтая скорее почувствовать его в себе.
— Войди в меня, — простонала, не в силах ждать дольше.
Дор втянул глубже сосок, обхватывая рукой член, и замер.
— Черт, — резко опустил меня на ноги. — Продолжим в другой раз. Крупно вляпались мы с тобой, — усмехнулся он.
Затуманенное сознание не улавливало сказанного, возбужденная до предела, желала продолжить начатое, но шаги за дверью отрезвили, напоминая о месте, в котором мы находились. Проводник резко дернул меня на себя, отдаляясь от согретого нашими телами металла. Дверь резко распахнулась. На пороге стоял Хозяин.
ГЛАВА 14
Говорят, когда человек умирает, перед глазами проносится вся его жизнь. Самые яркие прожитые моменты пёстрым калейдоскопом всплывают в сознании. Но остаются ли эти мгновения вместе с отошедшей душой в качестве последней яркой вспышки, или же сам миг смерти затмевает радости, сопровождавшие умершего при жизни? Не думаю, что большинство людей задумываются об этом во время будничной рутины. Как не думала об этом и я, когда бесцельно топтала землю. При жизни смерть казалась мне чем-то размытым и далеким, тем, что не коснется меня прежде, чем я буду готова. Но жизнь на то и жизнь, чтобы вносить свои коррективы. Точнее в моем случае — Смерть… Он пришел и взял мою жизнь без предупреждения, оборвав в момент, когда иллюзия об ожидающих меня долгих годах казалась реальностью. Мне не было дано ни секунды на осознание случившегося. Возможно, поэтому мысли во время гибели оказались совсем не теми, о которых пишут в умных книжках. Я просто умерла.
Распрощавшись с жизнью однажды и получив в распоряжение плоть и кровь, меньше всего ожидаешь повторной кончины и, уж тем более, многократной. И снова перед смертью не увидела ни одной картинки прежней или новой жизни. Меня просто убивали. Словно соломенную куқлу с подгнившей набивкой, распарывали и перекладывали дурную солому в новый чехол в надежде на то, что теперь не будет отравлять окружающих своей вонью.
Так как же узнать, что пришло время прощаться с жизнью? И стоит ли вообще искать приметы, указывающие на приближение конца? Всегда считала склонность думать о подобных вопросах слабохарактерностью и чем-то скверным. Так было всегда, пока не встретила Его. Теперь не приходилось гадать, суждено мне умереть снова или нет. Его присутствие всегда окрашивалось в багровый цвет боли, сопровождающейся убийством.
При жизни бывало зимой, во время самых лютых морозов, дожидаясь на остановке автобуса, чувствовала, как медленно холод пробирается под одежду. Сначала слегка прикасаясь к коже, затем сковывая движения и, наконец, пронизывая до костей. Плоть промерзала настолько сильно, что в голове не оставалось никаких других мыслей, кроме медленно съедающего меня холода. В такие моменты думала, будто знаю о стуже все. Но только рядом с Ним я поняла, что такое настоящий мороз. Реальная смерть, заключенная в красивую оболочку, не так милосердна, как медленно усыпляющий холод. Его присутствие напоминает действие крио камеры, в которой тебе никто не позволит спокойно уснуть. Он пропускал меня через все возмоҗные варианты ада. Οт одного Его взгляда я мечтала согреться, и в ту же секунду — охладиться от охватившего внутреннего пламени. Но самое жуткое то, что рядом с ним не только плоть попадала под мыслимые и немыслимые пытки, сложнее всего приходилось душе, постоянно ломаемой тем, для кого не имела никакой ценности.
Острый, проникающий под коҗу взгляд синих безмолвных глаз, привел в чувство, коснувшись ледяным дыханием опасности. Обретенное долгожданное спокойствие испарилось без следа, очутившись на краю синей бездны. Кристально-синий цвет перестал вызывать восхищение, уступив место настороженности и страху. Чёрт. Как много страха появилось в моей жизни после смерти. Даже смешно. Наверное, так и должно быть с душами грешников. Вечность в постоянном напряжении, ужасе и боли. Но как выяснилось, даже сказки о варящихся на костре душах не способны указать людям истинный путь благодетели. Потакание собственной червоточине навсегда останется для них наивысшей ценностью. С каждым годом остатки морали и человечности приближаются к нулю, обесцениваясь под массовой безнравственностью. Смешно рассуждать на эту тему, когда уже нет возможности продолжать жить в ином русле: без грязи, сплетен и равнодушия. Именно последнее постепенно губит человечество. Ρавнодушие к окружающим, к природе, собственному здоровью, будущему. Взращивание безразличия приведет мир к апокалипсису, подарив моему Кошмару миллиарды верных рабов.
Тепло тела Дора резко контрастировало с холодом, исходящим от Ваала. Надежность и защита, чувствовавшаяся в Проводнике, перекрывали боль и страдания, приносимые Хозяином. Блондин оказался в стороне, лишая единственной защиты. Я понимала, что на этот раз он не будет отрывать голову Ваалу из-за меня, как тем преследователям на церемонии. Хотя, даже если он решится, то вряд ли найдёт там что-то, кроме чёрной дыры, портал в которую покрыт вечными льдами. Хуже всего то, что я не понимала эмоций Хозяина. Инстинктивно сделала шаг назад, отыскивая несуществующие пути отступления. Ваал окинул меня равнодушным взглядом, поворачивая голову к Дору.
— Приготовился к последствиям? — вошёл внутрь, беззвучно захлопывая за собой дверь.
Украдкой посмотрела на мужчину, ставшего более чем просто проводником, превратившегося в настоящего спасителя.
— Уже предвкушаю, — усмехнулся Дор. — Столько раз видел, как ты это проделываешь с другими! Всегда мечтал опробовать на себе.
Блондин не опускал глаз, разговаривая с Князем. Высоко поднятый подбородок и характерная ухмылка, изогнувшая губы, которые несколько мгновений назад смогли разбудить во мне угасающее желание наслаждаться своим существованием. Весь его облик бросал вызов Ваалу.
— Твои мотивы в стремлении уничтожить свою репутацию вызывают восхищение, — встал напротив Блондина, смотря прямо в глаза.
— Захочешь восхититься вновь, обращайся, — Проводник крепко стиснул челюсти, проступившие желваки превратили усмешку в гримасу.
— Ты слишком самонадеян, — спокойно ответил Хозяин, не мигая, всматриваясь в глаза Дора, — и слишком эмоционален. Я всегда говорил, что это плохо для тебя обернется.
— Ещё хуже? — рассмеялся в голос Блондин. В его смехе послышались металлические нотки, от звуқа которых волоски на теле приподнялись. — Ты же знаешь, я приветствую всё новое, — насмешка сползла с лица Проводника, превращая в чужого и далекого.
Воздух в помещении моментально нагрелся, формируя горячий кокон вокруг мужчин. Ваал не поменялся в лице, оставаясь таким же непроницаемым, но вместо сковывающего льда, проникающего под кожу, от него шёл удушающий жар, внушающий бешеңый страх. Они сцепились в безмолвной схватке, пытаясь сломать соперника. Глаза Дора засветились зеленым, превращая его в монстра, способного одной рукой разорвать грудную клетку противнику. Ваал же, в отличие от оппонента, излучал опасность, не меняясь внешне. Безупречные чёткие черты словно становились резче, превращая его в высеченную из гранита статую Аполлона. Но красота не могла скрыть от меня исходящей от него опасности. Я покрылась испариной, не зная куда деться, и что меня ждет в дальнейшем. Любое движение, сделанное в этой душной тёмной камере, моментально будет замечено и пресечено. Εдинственное, что я смогла выучить в этом месте — никакой вольности в присутствии Хозяина.
