ГЛАВА 22
Горечь заполнила рот, обволакивая язык и медленно спускаясь по горлу. Жидкость стекала все дальше, стирая собой боль и чувства. Я попыталась распробовать на вкус забвение, подчищающее после себя всё ненужное, словно ластик, быстро шоркающий по бумаге и стирающий грифельный карандаш, но не почувствовала даже собственного тела. Я не парила, как раньше, пребывая в бестелесном состоянии, меня словно связали от кончиков пальцев ног до макушки и заперли в ящик, из которого не было выхода, и где я не могла даже слегка пошевелиться. Мысли о последних сознательных часах не вызвали никаких эмоций. Я была признательна за эту спасительную возможность не думать и не чувствовать. Стоило мне прийти в сознание, как к моим губам тут же прижали хрустальный бокал с вязкой жидкостью, не давая и мгновения для осознания произошедшего. Выпив, я молча лежала на кровати, рассматривая потолок, совершенно не чувствуя ничего снаружи и изнутри, будто меня полностью опустошили. Мне было неважно, кто я и где нахожусь, неважно, кто находится рядом и неважно, что творится с моим телом, да и было ли оно. После принятия снадобья веки постепенно тяжелели, погружая в спасительный сон.
Забытье медленно отпускало, пропуская сквозь плотную черную завесу тепло и шорох переворачиваемых страниц. С трудом разлепив тяжелые веки, тут же зажмурилась, прячась от яркого света. Мелкими рывками открыла глаза, привыкая к ослепляющему освещению. Упершись взглядом в голубое небо, испещренное пушистыми облаками, не шевелясь, любовалась самым прекрасным видом из тех, что мне довелось лицезреть в Инфериатосе. Εсли вдуматься, здесь я не просто не видела чистого неба, а даже не замечала одежды голубых тонов. Словно и не существовало этого нежного, невесомого цвета. Впрочем, откуда в аду возьмется что-то, вызывающее в душе покой и радость? В Инфериатосе каждый предмет пропитан ненавистью и страхом, взывающим к самым черным мыслям и эмоциям. Α всё доброе, если и существовало до сих пор, то явно не в этом мире.
Звук переворачиваемых страниц привлек моё внимание, отгоняя мысли о цветовом разграничении миров на задний план. Факт присутствия в комнате кого-то ещё не насторожил, а воспринялся как должное. Удивительным показалось лишь то, что нахожусь не в моей душной келье, а совсем в другом месте. Повернула голову на звук, не задумываясь о том, кого могу там увидеть. Недели, проведенные в одиночестве и в унижениях от Хозяина, полностью лишили меня надежд и ожиданий.
— Смотреть на то, как ты спишь, еще более отвратительно, чем общаться с тобой, — насмешливый голос Надзирательницы опередил взгляд, давая ответ на мой вопрос.
— Я тоже безумно скучала по тебе, — сипло проговорила, прочищая пересохшее горло.
— Не могу разделить твоих чувств, — скрежет дерева о камень от придвигаемого к кровати кресла пронзил тишину, заставляя поморщиться. По коже побежали мурашки от неприятного звука, и захотелось заскрипеть зубами, хоть как-то заглушая раздражение. — С тобой жутко скучно, — кровать слегка затряслась. Видимо Неда решила взбодрить меня, врезавшись креслом в моё ложе.
Надо мной нависло лицо Рогнеды, равнодушно посмотревшей и скрывшейся где-то сбоку.
— Выглядишь отвратительно, — холодно прокомментировала увиденное она.
— И чувствую себя не лучше, — боль, притупляемая анестезией, плавно возвращалась. Накатывая на руки и охватывая спину и шею.
Прикосновение холодного металла к коже вкупе с ледяным отчуждением Ваала, всплывшие сразу же в памяти, скрутили живот в узел, вызывая тошноту. Подняла руку к горлу, пытаясь нащупать металл, сжимающий и царапающий шею. Под пальцами оказалась лишь кожа с грубым следом от ошейника.
— Смотрю, ты даром время не теряла, — равнодушно, заметила Рогнеда.
— Смотря, что ты имеешь под этим в виду, — медленно присела на кровати, продолжая ощупывать шрам на шее.
— Насколько мне известно, Князь ни с одной из рабынь не проделывал подобного, — прокрутила ладонью в воздухе, указывая на меня. — Должно быть, ты уникальна, раз сумела его заставить сделать с собой это, — снова ткнула в меня рукой, помахав ею вверх-вниз.
Пронизывающий холод бездны, идущий от Хозяина, засасывающий меня в воронку боли, фантомом прокатился по телу. Такой разительный контраст с пожаром испепеляющей страсти, охватившей нас в ночь моего признания, особенно четко показал мою ничтожность в его жизни и мире.
— Разве это не типичное поведение для него? — посмотрела на брюнетку, расслабленно раскинувшуюся в кресле. Οна ни капли не изменилась. Равнодушие и дерзость, с которой Неда смотрела на меня, не стёрла даже униформа рабыни. Я рассматривала её фарфоровую кожу, алые губы, длинные стройные ноги и поняла, как сильно соскучилась по этой дерзкой девушке. Неважно, что она никогда не была на моей стороне и не пойдет против воли Хозяина, но уют, даруемый присутствием брюнетки, невозможно получить от кого-то другого в этом жутком мире.
— Я подобного не припомню, и вряд ли кто-то сможет. Так что, мои аплодисменты, — похлопала в ладоши, закинув ноги на кровать и сложив одну на другую, упираясь шпильками в моё бедро, — ты будешь записана в историю Инфериатоса, как самая бестолковая рабыня, чья глупость лишила контроля даже Верховного Князя.
— Сомнительная заслуга, — попыталась усмехнуться, но вспомнив удары тяжелых звеньев цепи, пробивающих плоть до костей, не смогла даже сделать усилие над собой и приподнять уголқи губ.
— Стараешься преуспеть в том, в чем действительно знаешь толк, — брюнетка стучала ногтями по подлокотнику кресла, перебирая пальцами и, практически не мигая, смотрела на меня.
— Можешь забрать себе … этот талант, — медленно придвинулась к спинке кровати, осматриваясь по сторонам. — Что это за место?
После недель, проведенных среди бордовых, черных и золотых оттенков, светлые цвета ослепляли. Белые высокие колонны, подпирающие голубое небо с плавающими по нему облаками, выстроились вокруг кровати, образуя огромное кольцо. Остальную часть помещения скрывали от взгляда воздушные легкие шторы. Справа от кровати на небольшом белом столике стоял стакан кристально чистой воды и бокал с тёмной жидкостью, резко контрастирующей с белоснежной комнатой.
— Это твои новые покои, — Ρогнеда обвела взглядом пространство, будто, как и я, оказавшись здесь впервые.
— Для чего? — в голове произошло замыкание. Захотелось зажмуриться, чтобы избавиться от этого странного и жуткого сна. Сначала меня поселяют в крошечную комнатушку, избивают до полусмерти, а потом отправляют в просторные покои, где только спальня по размеру больше, чем вся квартира моих родителей.
— Я только выполняю указания, — пожала она плечами.
— Χочешь сказать, что даже не догадываешься?
— Я ничего не хочу сказать. Это ты пристала ко мне со своими идиотскими расспросами, — дернулась Неда, опуская ноги на пол. — Ты цела, лежишь в огромной кровати, и тебе пока не нужно выполнять никакой работы! Так радуйся же! — раздраженңо всплеснула руками. Черные глаза сверкнули знакомым блеском, только сегодня в нём не было задора, лишь абсолютная злость.
