Первое время нам обоим пришлось несладко. Я не понимала его выбора бросить всё, ради чего так трудился годами дома, и остаться со мной, отговаривала его от подобного решения. Он утверждал, будто ему мерзко все в том городе, а затем сказал, что самым главным для него оказалось достичь желаемой цели, а после выполнения задания им потерян какой-либо стимул к продолжению операции. Но я видела: он терзался и не говорил ни слова о предмете своих переживаний. Тем не менее, Андрес принял окончательное решение, убедив меня, что это только его выбор, и я не имею к нему никакого отношения. Он вновь стал моим спасательным кругом и надёжной опорой.
Адаптация к спокойной жизни не прошла так гладко, как всем нам хотелось бы. Призраков, преследовавших меня, стало гораздо больше. Находясь за тысячи километров от человека, обреченного по моей вине на смерть в одиночестве, я не переставала оглядываться, ожидая в любой момент увидеть его на другой стороне дороги, появившегося для отмщения. Каждый раз, оказываясь на улице, я готова была бежать от любого незнакомого прохожего, считая его одним из тех, кто разыскивал меня, содрогаясь от любого подозрительного звука. Внушая себе, что меня никто и никогда не найдёт здесь, не могла до конца поверить в это. Безопасность казалась чем-то далёким и нереальным, существующим в чужой жизни, но никак не относящимся к моей реальности.
А стоило мне очутиться в безопасном одиночестве дома, как тут же набрасывалась беспощадная совесть, кричащая и раздирающая душу. Она не позволяла мне забыть, какие грехи я взвалила себе на плечи. Я не могла смотреть на себя в зеркало, видя там лишь убийцу и предателя. Руки, испачканные в крови, никогда не отмыть. Неважно, в каком состоянии я нажала на курок, ничто не изменит того, что я навечно останусь грешницей и самым отвратительным из всех живущих на земле существ — человекоубийцей.
— Черт! — выронила из рук горячий противень, быстро включая воду и подставляя пальцы под холодную струю.
Как я могла забыть о прихватках? Теперь на месте ожога обязательно вздуется волдырь. Нервозность из-за отъезда дочки сказывалась на моей внимательности. Подобная рассеянность была для меня нехарактерна, тем более, когда речь шла о любимом занятии. Выпечка стала моей самой сильной стороной и настолько, что я даже начала зарабатывать этим себе на жизнь. И пусть я пришла к этому не сразу, пробуя себя в разных сферах деятельности и профессиях, случай помог понять, чем именно я должна заниматься.
Участвуя в школьной ярмарке, неожиданно для себя распродала все капкейки, да и вдобавок ко всему, получила предложение приготовить торт на день рождения одноклассницы Софи. Согласившись испечь торт и приготовить сладкий стол, никак не ожидала, что моё творение вызовет такой бурный восторг у гостей праздника, вслед за которым заказы посыпались на меня как из рога изобилия. Так и определилась моя дальнейшая профессиональная судьба. Незаметно для себя я превратилась в кондитера, а со временем еще и в успешную владелицу одной из самых популярных кондитерских нашего маленького городка.
Вот и сегодня хотелось порадовать мою девочку ее любимым шоколадным тортом. Целых два дня её не было дома, что стало для меня самым настоящим испытанием. После возвращения к ней из Лос-Анджелеса, все десять лет, я не могла расстаться с дочкой дольше, чем на время учебы в школе и работы. И пусть моя привязанность мешала построению отношений с противоположным полом, это совершенно не волновало меня, даже радовало. Моё сердце всё еще не готово впустить кого-то кроме дочери.
Софи всегда оставалась центром моей жизни и главным ее смыслом. Да и разве могло быть иначе, после того страха разлуки и потери, испытанного на первом году ее жизни. Возвращение к ней стало для меня самым большим подарком из всех возможных. И каждый день я благодарила бога (эти десять лет помогли мне убедиться в его существовании) за каждый день проведенный вместе с дочкой.
Она стала моим исцелением, помогая смириться с тяжестью на душе, стала моими стимулом и силой, а также учителем. Изо дня в день наблюдая за Софи, я поражалась, как будучи такой юной, она обладала мудростью, обретаемой с годами. Именно она открыла мне глаза на простые радости, подмечая в каждом мгновении свою красоту и необычайность. И стоило ей указать на что-то настолько привычное, но что я давно перестала замечать, а она взирала на это с необычайным восторгом и удивлением, как я, следуя её подсказке, открывала для себя давно забытые чудеса обычной жизни и мира вокруг. Для меня не было ничего важнее времени, проведенного с ней, хоть чрезмерная опека и начала раздражать мою маленькую Рапунцель. Так любимая ею героиня сказки была схожа не только цветом волос с моей девочкой, но со временем я начала напоминать себе злую ведьму, запершую принцессу от всего мира в башне. Поэтому поддавшись уговорам и слезным мольбам Софи, собрала всю смелость в кулак и отпустила её на целые выходные в другой штат, в парк развлечений!
Боже! Чем я думала?! После этого импульсивного решения я съела все запасы печенья в доме не в силах выкинуть тревогу из головы. Единственным утешением было то, что она отправилась туда не просто с кем-то, а с Джозефом. Именно так я привыкла называть Андреса последние девять лет. Подстроив свою смерть в автокатастрофе, он так же, как и я, навсегда покинул Калифорнию, попав под покровительство программы защиты свидетелей. Вступив в ряды местных спасателей, он больше никогда не думал о возвращении к работе полицейского. Эта глава жизни для него оказалась закрытой раз и навсегда.
Первое время нам обоим пришлось несладко. Я не понимала его выбора бросить всё, ради чего так трудился годами дома, и остаться со мной, отговаривала его от подобного решения. Он утверждал, будто ему мерзко все в том городе, а затем сказал, что самым главным для него оказалось достичь желаемой цели, а после выполнения задания им потерян какой-либо стимул к продолжению операции. Но я видела: он терзался и не говорил ни слова о предмете своих переживаний. Тем не менее, Андрес принял окончательное решение, убедив меня, что это только его выбор, и я не имею к нему никакого отношения. Он вновь стал моим спасательным кругом и надёжной опорой.
Адаптация к спокойной жизни не прошла так гладко, как всем нам хотелось бы. Призраков, преследовавших меня, стало гораздо больше. Находясь за тысячи километров от человека, обреченного по моей вине на смерть в одиночестве, я не переставала оглядываться, ожидая в любой момент увидеть его на другой стороне дороги, появившегося для отмщения. Каждый раз, оказываясь на улице, я готова была бежать от любого незнакомого прохожего, считая его одним из тех, кто разыскивал меня, содрогаясь от любого подозрительного звука. Внушая себе, что меня никто и никогда не найдёт здесь, не могла до конца поверить в это. Безопасность казалась чем-то далёким и нереальным, существующим в чужой жизни, но никак не относящимся к моей реальности.
А стоило мне очутиться в безопасном одиночестве дома, как тут же набрасывалась беспощадная совесть, кричащая и раздирающая душу. Она не позволяла мне забыть, какие грехи я взвалила себе на плечи. Я не могла смотреть на себя в зеркало, видя там лишь убийцу и предателя. Руки, испачканные в крови, никогда не отмыть. Неважно, в каком состоянии я нажала на курок, ничто не изменит того, что я навечно останусь грешницей и самым отвратительным из всех живущих на земле существ — человекоубийцей.
