В один из таких моментов я поддалась порыву и ввела в строку поиска в интернете имя Диего Альварадо, надеясь увидеть его лицо снова. Спустя несколько мгновений у меня перехватило дух оттого, насколько он красив. Увидев множество фотографий Диего, замерла, не в силах отвести взгляд от пронзительно-голубых глаз, заглядывающих в самую душу, чувственных губ и волевого подбородка. Я так бы и просидела в таком положении добрую половину дня, если бы не заголовок под фотографиями, отвлекший меня от изображений и сосредоточивший всё внимание на смысле прочитанного.
«Скончался Диего-Анхель Альварадо»
Вся кровь отлила от лица, заставляя сердце ухнуть вниз. Кликнув на заголовок, открыла статью, пробегаясь по строкам.
«В тюрьме «Флоренс» скончался известный мафиози Диего-АнхельАльварадо, известный по прозвищу Ангел, являвшийся одним из руководящих членов банды «Сангре Мехикано». Согласно надежному источнику стало известно, что причиной смерти послужила остановка сердца. Администрация тюрьмы отказывается комментировать эту новость. Напомним, что Альварадо был осужден на два пожизненных срока за убийства и отбывал срок в Исправительной тюрьме максимально строгого режима исполнения наказаний, известной в обществе как тюрьма Флоренс. Что именно вызвало остановку сердца, администрацией тюрьмы или правительством никак не комментируется. Не секрет, что условия содержания заключенных в этом современном Алькатрасе далеки от гуманных, но вряд ли кто-то ожидал, что один из самых опасных криминальных авторитетов западного побережья выдержит всего лишь год подобного заключения. Примечательно, что спустя несколько недель после кончины Альварадо произошла серия жестоких убийств участников банды Сангре Мехикано. Напоминаем, что кульминацией этой цепочки убийств стало массовое истребление части банды в доме её основателя Денниса Альвареса-Доминго, известного в криминальных кругах по прозвищу Большой Денни. Тело самого Альвареса-Доминго было найдено в сожженном доме, в десятках километров от его особняка, спустя сутки. Согласно судебно-медицинской экспертизе он подвергся жестоким пыткам, а затем был сожжен вместе со всем домом. Кто стоит за этой кровавой вендеттой, до сих пор не установлено. Стала ли смерть Альвареса в тюрьме частью жестокой расправы над бандой, следствие пока не может определить».
Не чувствуя ног, я поднялась со стула, не в силах дышать или связно думать. Единственная мысль о том, что Диего мёртв, владеющая моим сознанием, возвращалась снова и снова. В горле образовался ком, блокирующий поступление кислорода. Задыхаясь, упала на колени, пытаясь сделать хоть один вдох, но паника проникла слишком глубоко, вытягивая из меня жизнь.
«Диего мертв! Диего мертв!» — отзывалось набатом в голове.
Задыхаясь, я поползла на четвереньках к двери в поисках воздуха и помощи. Чувствуя, как теряю сознание, толкнула входную дверь, рухнув на крыльцо.
Я шла к Диего.
Как и предполагалось, меня встретил яркий белый свет, обещающий покой. Но вопреки моим надеждам, это оказался свет ламп в больничной палате. Смятение и дезориентация быстро сменилась жутким воспоминанием о страшной реальности. Грудь сжало тисками безысходности, раздавливая все внутренности. Диего был мертв. Мёртв. Я не могла даже мысленно произносить это слово в одном предложении с его именем. Плевать на то, как сильно ненавидела его, страдала от его жестокости и желала праведной мести. Но всё, чего я хотела, это лишь ответной боли. До этого момента мне достаточно было знать, что он жив. Ведь тогда оставалась надежда увидеть его когда-нибудь. Но он мёртв. И я больше не почувствую запаха его тела, не увижу огня в его глазах, не услышу голоса. Он мёртв по моей вине. Я усадила его за решетку. И это мне следует быть на его месте. Гнить глубоко под землей, в сырости и одиночестве.
Только думая об этом, даже не произнося слов вслух, ощущала, как меня перемалывало изнутри словно через дробилку, превращая каждый вдох в агонию. Я не хотела жить, зная, что мой эгоизм убил единственного мужчину, заставлявшего моё сердце биться быстрее. Но у меня всё еще была Софи. Наша с ним кровь и плоть. Каждый новый день она становилась всё больше похожей на него, переняв черты его лица, напоминая мне об отце. И как можно ненавидеть того, кто подарил мне самое прекрасное, что есть в моей жизни?
Новость выбила почву у меня из-под ног. И самым отвратительным в этой истории оказался тот факт, что Андрес знал об этом и молчал. Первое время после известия я даже не хотела его видеть, не то, чтобы слушать пустые оправдания. Мне требовалось время привыкнуть к миру, где больше не было его. И пусть я не хотела быть с ним вместе, осознавая, насколько это опасно для нас с Софи, и не только из-за опасного образа его жизни, но и потому, кем он являлся. Я не могла допустить повторения прошлого ради дочки. И несмотря на все это, знания о том, что мы дышим с ним одним воздухом, хватало для спокойствия.
Я оплакивала Диего, упрекая себя за случившееся. Даже когда возникали мысли о том, будто смерть для него лучше вечности в клетке, понимала, насколько это жалкая попытка самоутешения. Скорбь стала частью моей реальности. Спустя месяцы, на протяжении которых я училась принимать жизнь в новом потускневшем цвете, все еще ощущала некую неполноценность. Диего составлял часть меня, я смогла сознаться себе в этом, лишь когда его не стало, он с уходом из этого мира оставил в живых только половину меня со вскрытой грудной клеткой, на обозрение всему миру.
Потребовались недели для восстановления доверия к Андресу. Остыв от первоначального шока и усмирив боль, я начала понимать мотивы его поступка. Он любил меня не как женщину, а как близкого человека и не хотел видеть вновь моих страданий. Он обязательно рассказал бы мне о смерти Диего, просто не знал, как это сделать.
Время шло, но мое сердце словно онемело, не подавая никаких признаков жизни, когда дело касалось новых людей и мужчин, проявлявших ко мне интерес. Они все казались какими-то пресными, бесцветными и совершенно нормальными. Мечтая о нормальности раньше, не предполагала, что не смогу заставить себя шагнуть ей навстречу. Начну сторониться всего, с нею связанного.
Софи исполнилось пять лет, когда она начала атаковать меня расспросами об отце, и почему у неё его нет. В какой-то степени Андрес стал для неё не только крёстным отцом, но и сумел частично восполнить нехватку настоящего. Но у него была своя семья, свои дети, и проводить всё свободное время с моей дочерью уже казалось неуместным. Хотя и он, и Беа с малышами Адамом и Эйданом стали нашей настоящей семьёй. Мы вместе отдыхали в выходные и отмечали праздники, я всегда с радостью оставалась с мальчиками, когда их родители хотели немного тишины, а Андрес и Беа всегда с удовольствием забирали к себе Софи. Но все это не могло ей заменить настоящего отца. Я ловила любопытные взгляды, когда она смотрела на других детей, играющих с папами, и со временем они переросли в печальные. Именно тогда я поняла, что пришло время перешагнуть через себя и попробовать пожить обыкновенной жизнью, дать своему ребенку настоящую семью.
В нашей жизни появился Брайан, когда Софи было шесть. Рыжеволосый ирландец, терпеливо прокладывал себе путь в наш дом. Он не пытался давить на меня, заметив, как непросто мне дается сближение. Не обижался из-за внезапно отмененной встречи, если Софи приболела, или мне просто хотелось провести время только с ней. Терпеливо дожидался подходящего момента, чтобы взять меня за руку. А познакомившись с дочкой, кирпичик за кирпичиком разрушал стену, отгораживающую меня от окружающего мира. Мы привыкали к нему, даже Андрес дал своё благословение на отношения с Брайаном.
