Марина слегка расслабила мышцы, все еще оставаясь напряженной.
— Как твое тело отзывалось на каждое соприкосновение с моим, будто было создано для меня. Вспомни нас. Вспомни, как ты выгибалась подо мной, как умоляла проникнуть в твое тело, — Марина прикрыла глаза, не двигаясь с места. Ее соски предательски выпирали через тонкую материю платья. — Я до сих пор помню, как твоя кожа скользит по моей, помню каждый твой стон и взгляд. Ты оставила на мне свои следы, которые не смыть и не выжечь. Они глубоко в порах, в сердце, в душе. Мы — одно целое, — прошептал, прикоснувшись губами к ее мочке уха.
— Я тебя не знаю, — еле слышно прошептала, раскрыв глаза. В них блестела злость. Только относилась ли она ко мне в настоящем или к её воспоминаниям, я не мог сказать. Я должен был спросить её об этом, но Марина не захотела продолжать наш танец. Вырвавшись из моих рук, она быстрым шагом удалилась в сторону дамской комнаты.
— Нужно поговорить, — услышал из-за спины голос Пабло.
Глава 9
Отголоски шумной вечеринки накатывали волнами, долетая вместе с порывами ветра. Нагретый днем до кипятка воздух к вечеру перестал обжигать легкие, позволяя насладиться видом безоблачного ночного неба, отражающегося в океанской глади множеством огней россыпи звезд.
Как давно я позволял себе остановиться и посмотреть на мир, о существовании которого я успел забыть. Мир без денег, людской гнили и без страстей. Как хорошо было бы начать жить заново, наслаждаясь каждым моментом спокойствия. Но я настолько глубоко погряз в крови, лжи и всем том, о чем большинство людей предпочитают даже не знать, что назад дороги нет. Как и вперед. Я не был дураком или самовлюбленным слепцом, не способным заметить, к чему все движется. Все, что происходит в моей жизни, ведет лишь к саморазрушению. Рано или поздно от Диего Альварадо не останется ничего. Но, мать его, будь я проклят, если допущу подобное.
Тихие приближающиеся шаги Пабло прервали поток ненужных мыслей. Все, на чем требовалось сосредоточиться в данный момент, не имело никакого отношения к спокойной жизни и одиночеству. Моим главным и самым отчаянным желанием было желание избавиться от этого тоскливого чувства, оказавшись рядом с Мариной.
— Неплохое место для отеля, — Пабло встал рядом, повернувшись лицом к зданию.
— Не думаю, что ему придется пустовать, — согласился, успев мысленно настроиться на разговор. Повернулся, посмотрев на профиль пуэрториканца.
— Понимаю, что здесь не самое подходящее место для бесед, но есть безотлагательные дела.
Я молча сверлил его взглядом, подталкивая продолжать говорить. Мы остались с ним наедине впервые после того момента, когда у меня на глазах губы Марины прижались к его рту. Если не считать тех нескольких амбалов, что он на всякий случай вытащил на террасу, вокруг не оказалось никого. Рассматривая смазливую физиономию, пытался понять, почему из всех мужчин в мире она выбрала его. Неужели её привлекла внешность или же за приятным фасадом скрывается что-то более глубокое?
Невольно перед глазами встало лицо покойного мужа Марины, пробуждая затаенную злость. Тот был похож на безмозглого Кена для Барби. Даже спустя год достаточно было подумать о том ублюдке, как тут же мной овладевала неконтролируемая ярость. Но сейчас она была направлена лишь на него. За время, проведенное без Котёнка, я убедил себя в её невиновности. Перебирая в голове всю известную информацию об отце Марины и наши с ним встречи, сильнее убеждался в том, насколько огромным куском дерьма тот был при жизни. Продать собственную дочь, словно одну из шлюх, проходящих через его постель, ради чертовых вложений в политическую компанию. Именно таким он был на самом деле, а не заботливым отцом и безутешным вдовцом, каким его рисовала пресса. Естественно, в планы Павла не входил побег дочери, да еще из-за какого-то мексиканского выродка. Не удивительно, что пришлось пускать в ход шантаж. А для наивного сердца Марины достаточно было пригрозить моим убийством, и тогда она согласилась на все. Сколько раз, сидя в одиночестве и погружаясь мысленно в то болото, в которое затащил нас с ней, я представлял, как тяжело ей было покидать меня и следовать отвратительным желаниям отца. И с каждым разом от сердца отрывалось всё больше кусков, опустошая грудную клетку.
Я ни на секунду не пожалел об убийстве Асадова. Такие, как он, не имеют права марать своим присутствием землю. Как и не раскаивался в казни мерзкого слизня, позволившего себе испачкать моего Котёнка. Он никогда не был настоящим мужиком. Подобные богатые избалованные мрази редко могут похвастаться достаточным количеством тестостерона в крови и чётким пониманием того, что значит быть мужиком. Но всё, что волнует баб — это наличие смазливой морды и тугого бумажника. Только вот для Марины подобное не могло казаться привлекательным. Каждый, кто знал её хотя бы немного, мог увидеть это невооруженным взглядом. Вспоминая её подруг, испытывал чувство глубокой печали к моей девочке. Все те сучки, позволявшие себе называться её подругами, не видели дальше собственного носа. Марина их интересовала ровно настолько, насколько её положение и известность хоть что-то значили в обществе. И ни одну не волновали её чувства.
Пуэрториканец вызывал у меня странные эмоции. Первое отталкивающее впечатление ушло, сменившись чем-то похожим на смирение. Я не мог к нему расположиться, впрочем, даже и не хотел. Скорее, мне хотелось размозжить его пухлые губы да такой степени, чтобы никто не смог разобрать, действительно ли уголки его рта настолько опущены, или это всё запёкшаяся кровь. Я не мог даже мысли допустить о том, что он снова будет прикасаться ими к Марине. Даже пытаясь абстрагироваться от ситуации с Котёнком, оценивая лишь его деловые качества, я начинал уважать Пабло. Но и это не превращало его в человека, рядом с которым я мог бы чувствовать себя спокойно. Главная проблема заключалась в ревности, это было бесполезно отрицать. В голове я снова и снова перемалывал его кости за то, что посмел взять мою женщину. Но не менее важным вопросом оказалась моя неспособность прочитать его. Умея оценивать людей с первых минут общения, я находился в замешательстве. Пуэрториканец никак не мог получить определения в моей системе координат. Его плотно натянутая маска мешала понять, какой он на самом деле. Не ошиблась ли Марина, позволив этому человеку приблизиться так близко. Меньше всего я хотел её новых страданий. Поэтому требовалось как можно скорее вернуть её в то место, которому она принадлежит. Рядом со мной.
— До меня дошли сведения, — продолжил Перес, — что ты ищешь способы скинуть меня, — развернулся ко мне лицом, посмотрев в глаза.
— Подбираешь сплетни, — ухмыльнулся, не прерывая зрительного контакта.
— Ты же знаешь, как обстоят дела в нашем бизнесе. Любые сплетни могут спасти состояние, — кадык на его шее заходил, когда он сглотнул.
— Верно. А также могут уничтожить бизнес, — засунул руки в карманы брюк.
— Мне нужно знать, к чему готовиться.
— Я тебе скажу, к чему. Готовься, мать твою, к заказанной партии. И если появятся какие-либо сомнения, приходи сразу ко мне.
