— Время идет, нужно что-то решать.
— Дай нам неделю, и тогда получишь ответ.
— Не вздумай опрокинуть меня, Ангел.
— Не в моих интересах, — улыбнулся, понимая, что выиграл целую неделю.
Договорившись с Большим Денни о встрече сразу по возвращении из Флориды, сосредоточился на поездке. Решение лететь одному или в компании созрело еще в ту ночь на пляже и, не колеблясь ни мгновения, я позвал с собой Эстер. Пригласив Амигу, я преследовал несколько целей. Прежде всего, нужно было понять, для чего она проболталась Пабло о нашем намерении прекратить сотрудничество. И, конечно же, я должен вывести Марину на эмоции, избавив её от маски, так тщательно приросшей к её новой личности.
Каждый нерв в теле пребывал в возбуждении перед полетом. Мне не казалось, что нас ждут беззаботные выходные. Наоборот, чем ближе оказывался час встречи с Пересом и его милой новьей Кэндис, тем сильнее я пребывал на взводе, подготавливаясь сразу к нескольким битвам, ни одну из которых я не намерен проиграть. Я отгонял все ненужные мысли, способные вывести меня из равновесия и поставить под удар весь смысл поездки.
На протяжении всего полета Эстер казалась какой-то подавленной и отстраненной. За все годы дружбы, пожалуй, это один из немногих случаев, когда я видел её такой. Молча наблюдая за ней, не собирался задавать интересующих меня вопросов. Спрашивать напрямую — не самая лучшая идея, ведь тогда она может ответить так, как хотел бы услышать я, упуская истинные причины и мотивы. С ней что-то происходило, и это что-то вызывало неприятное предчувствие. И эта поездка — прекрасный способ докопаться до истины.
— Что-то не так? — спросил, устав видеть лишь её затылок и напряженную шею. С момента нашей посадки на рейс она ни разу не посмотрела на меня, устремляя взгляд в иллюминатор.
— Что? — вздрогнув, повернулась ко мне, нахмурив брови.
— Что с тобой происходит, Амига?
— Всё в порядке, — устало улыбнулась она. — Обыкновенная мигрень.
— Может, стоит принять таблетку обезболивающего?
Синяки под глазами, скрытые под слоем тонального средства выдавали её усталость и беспокойство, о котором кричал каждый её жест. Она ни на секунду не расслаблялась, словно ожидая чего-то, что наводило на неё страх. Зная Эстер больше десяти лет, был уверен, она влезла, куда не следовало. Но, естественно, самостоятельно ни за что не расскажет о причине собственной бессонницы и напряжения. Сколько её помнил, она всегда справлялась с переживаниями молча, стараясь не напрягать окружающих своими проблемами, но, в то же время, она оставалась общительной и улыбчивой. Никто не мог сказать, будто с Эстер что-то не так, глядя на неё. Но сегодня она вела себя совсем иначе.
— Уже приняла, спасибо! Скоро подействует, не волнуйся, — прислонилась плечом к спинке кресла, расслабляя лицо. Складка на лбу сгладилась, но не исчезла до конца.
— Сложно, когда ты настолько молчалива, — осматривал её, пытаясь понять, действительно ли дело в головной боли.
— Прости, просто, — опустила глаза, замолчав, — я волнуюсь за тебя.
— За меня? — нахмурился, чувствуя, как губы растянулись в улыбке. — Серьезно? — отодвинулся, чтобы лучше рассмотреть её.
— Ты шутишь, наверное?
— Нет, Диего! — резко ответила Эстер.
Посмотрела на меня, и ее лицо ожесточилось. То, что несколько мгновений назад казалось усталостью, превратилось в злобу. Черты лица Амиги будто заострились, потеряв всю мягкость.
— Я видела, что с тобой было из-за нее! Ты был похож на тень от прежнего себя! И вот снова готов мучиться, заставляя себя наблюдать за тем, как ей хорошо с другим.
Каждое слово прозвучало с такой резкостью, превращаясь в жестокость, будто она намеренно хотела сделать мне больно. Не ожидая от Эстер подобных нападок, не сказал ни слова, продолжая слушать ее.
— Я не верю, что ты стал настолько жалок, превратившись в пса, которого выпнули из дома, и он готов скулить под закрытой дверью.
Мгновенно во мне вспыхнула злость, расползаясь по венам. Захотелось схватить Эстер за шею и заставить пожалеть о сказанном. Кем бы ни была эта девчонка, она не имела права заставлять меня чувствовать себя так паршиво. Амига резанула меня словами по самому больному и знала об этом. Внутри всё бурлило от ярости, но не из-за ее слов, а оттого, что она была отчасти права, и меня выбивал из равновесия тот факт, что это заметно постороннему глазу.
— Все сказала? — сжал челюсти, подавляя гнев.
— Неужели ты сам этого не видишь? — в ее глазах появилась печаль, но теперь мне стало наплевать на ее мнение и чувства.
— Это, чёрт возьми, не твое дело! Займись лучше своей гребаной жизнью и никогда не смей совать нос в мою! — выплюнул каждое слово, желая обозначить границы раз и навсегда.
В груди стало тяжело от злости, распирающей меня изнутри. Я не мог нормально дышать, чувствуя, как ярость душит, сдавливая горло. Требовалось как-то выпустить пар. Но находясь в тесном салоне самолета, у меня не оставалось ни малейшего шанса сломать что-нибудь или разбить чью-то рожу. Оставалось взглянуть правде в лицо. Вот, кем я стал. Жалким скулящим псом. И мне было плевать до момента, как Эстер произнесла эти слова вслух, придавая им силы.
Внезапно я почувствовал абсолютную беспомощность перед обстоятельствами. Теперь Марина определяла правила игры, а мне оставалось лишь бить руками по воде, пуская круги и, тем не менее, следовать за ней. Бесспорно, у меня получалось надавить на какие-то определенные точки, но в этот раз она решала, как будут развиваться события. И я, мать его, с готовностью принимал все, что она давала. Меня разозлила не Эстер, а собственное бессилие. Привыкнув контролировать всех и каждого, дергать за ниточки, как марионеток, с Мариной я сам оказался в роли куклы.
Я все еще чувствовал на себе взгляд Амиги, но больше не повернул к ней лицо. Стыд за свои слабости и гнев не позволили встретиться с ней глазами.
Приземлились в Майами, нас встретил шофер Переса, доставивший в его резиденцию. Приближаясь к месту, где ждала Марина со своим женихом, чувствовал нарастающее в теле напряжение. Мышцы натянулись, будто под действием электрических импульсов. И с каждым новым метром, сближающим нас с неизбежным, я превращался в комок нервов.
Страх отдалить Марину еще дальше, парализовал меня. Зная, что через несколько мгновений вновь увижу её, лишился всей прежней уверенности и бравады. Её появление на пляже той ночью даровало мне спокойствие, словно битва уже выиграна. Но только теперь меня стали посещать мысли о том, как сильно она могла отдалиться после своей выходки. Тем не менее, чтобы не творилось в её голове, я не допущу этого. В моем распоряжении двое суток для её возвращения.
Останавливаясь напротив дверей особняка Переса, пребывал совершенно в ином настроении, чем по дороге сюда. В тот момент во мне вновь поселилась уверенность, что всё получится. Как бы ни развивались события, я сделаю все от меня зависящее и получу свое.
