Всё то время, что поначалу меня не подпускали к Марине, оставалось лишь наблюдать. Её абсолютная замкнутость и отрешенность пугали. Думая над тем, что могло довести её до подобного состояния, представлял самые жуткие картины, от которых леденела кровь в жилах. Но слушая заключения врачей о физическом и психологическом состоянии, понимал, что её прошлое гораздо страшнее моих фантазий.
Узнавая Марину, я очень быстро стал проникаться симпатией к ней. Она не рассказывала никому, что именно с ней произошло, держа все в себе. Как и не стремилась к контакту с людьми. В ней совершенно не осталось доверия к человеческому роду. Порой, стоило ей оказаться в чьем-то обществе, и я видел в ее глазах самый настоящий ужас. Но, несмотря на это, Марина сумела перебороть себя и постепенно возвращалась к общению. Делая каждый день небольшие шаги в новую жизнь.
Поражаясь ее внутренней силе, я открывал эту девушку как совершенно необычного человека. Во время нашего знакомства став именно тем, кто оповестил её о беременности и усугубил её состояние, решил, что после этого она вряд ли согласится даже заговорить со мной. Эта новость шокировала её. Никогда не забуду тот момент. Будучи прямо у меня на глазах, она закрывалась в себе еще сильнее! Видел отторжение действительности в её остекленевших глазах, и мне становилось жутко. Я был уверен, что теперь Марина ни за что не станет нормальным человеком и проведет остаток дней в психиатрической лечебнице. Она напоминала пустую оболочку. Манекен с мертвым взглядом! В тот момент я опасался не за её благополучие, поскольку был уверен в том, что она ничем не отличается ото всех, кто крутился в их обществе, а за потерю важного свидетеля.
Для восстановления Марины были привлечены все средства и лучшие специалисты. Постепенно затраченные усилия начали давать результаты. И пусть девушка все еще не разговаривала и не выражала каких-то эмоций, но она начала немного двигаться. Марина сидела возле окна и часами смотрела на улицу, практически не шевелясь. Затем начала выходить на воздух, прохаживаясь по аллее и подбирая обломанные ветки. Тогда мне казалось, что вместо них она представляет свою жизнь, которую пытается собрать по крупицам. Постепенно её взгляд оживал, даруя надежду на то, что не все потеряно не только для неё, но и для моего задания.
После отправки Марины в новый дом, у меня в груди поселилось чувство, будто именно там она сможет вернуться к нормальному состоянию. И я не прогадал. Не знаю, что именно помогло ей начать адаптироваться к новой жизни, но, прилетев навестить её после нескольких недель отсутствия, впервые увидел улыбку на кукольном лице. Именно тогда она впервые заговорила со мной о малыше, живущем у неё под сердцем.
Я искренне радовался подобным переменам. Мне доставляло удовольствие слышать её голос, рассказывающий о шалостях детей в приюте, сердце согревалось от её робкой улыбки. Мне хотелось видеть эту девушку счастливой, хотелось верить в то, что она сможет отыскать свое место в мире и забудет прошлое раз и навсегда. И в то же время, не мог игнорировать действительность. Мне предстояло вновь отправить её в прошлое, заставляя прожить весь ад заново.
До рождения ребенка, по наставлению психотерапевта, я не вспоминал рядом с Мариной про Ангела и не затрагивал интересующую меня тему. Всё, что угодно, могло столкнуть девушку обратно, и никто не мог дать гарантии, сможет ли она снова выползти из раковины. Я просто старался быть другом. Кем-то, на кого она могла положиться и в чьей компании позволяла себе быть собой.
Время до родов Марины, которое мне посчастливилось провести вместе с ней, создавало иллюзию того, что не существует банд, задания, жизни под прикрытием и чертова ублюдка Альварадо. Мне было хорошо в её обществе. Настолько, что хотелось бросить все и остаться с ней, забыв обо всем и жить как обыкновенный человек. Хотелось растянуть оставшиеся недели, наслаждаясь миром и спокойствием. Каждый новый день с Мариной подпитывал мой страх просто начать разговор с ней об Ангеле. Я видел, как она училась радоваться мелочам, как старалась не позволять мыслям утягивать ее внутрь собственных воспоминаний. В моменты, когда она погружалась в себя, мне становилось жутко от того, что снова увижу вместо нее безжизненный манекен. Но Марина каждый раз возвращалась ко мне, и мое сердце разрывалось от счастья и печали за неё.
Я игнорировал мысли о своем задании, находясь рядом с ней. Отыскивая лазейки и способы подкопать под Сангре Мехикано без помощи Марины, я надеялся успеть до рождения малыша и никогда не напоминать ей о пережитом. Но время шло, а доказательств по-прежнему не было. Более того, банда стала настолько осторожной, что сложно было поймать хотя бы на какой-нибудь провинности мелкую сошку. Они осторожничали, зная о наблюдении. И это играло против нас, вынуждая на кардинальные меры.
После рождения Софи, мне стало еще сложнее найти нужные слова, чтобы затронуть тему Альварадо. Погружаясь в заботы материнства, Марина наконец-то обрела цель и смысл жизни. Она растворялась в ребёнке, и её демоны отступали. Тогда мне казалось, что Софи была послана ей Богом для перезагрузки собственной жизни, давая возможность начать всё с чистого листа. И я, черт возьми, не имел права уничтожать только что обретенный ею мир. Внутри меня всё переворачивалось лишь от представления того, как я буду просить ее вновь окунуться в проклятую преисподнюю. Не понимал, как смогу попросить оставить на время свою дочь. По телу бежали ледяные мурашки даже от мысли об этом.
— Уснула, — тихо прикрыла дверь спальни Марина, проходя через гостиную в кухню.
— Она всегда так быстро засыпает? — сделал глоток кофе из еще горячей чашки, наблюдая, как девушка заваривает себе чай.
— Всегда, — улыбнулась Марина, отжимая ложкой пакетик с заваркой. — Мне послана самая спокойная девочка в мире.
Как только улыбка коснулась губ, её лицо словно засияло. Глаза светились теплом и счастьем, стирая воспоминания о той потерянной и практически безжизненной девушке, что я знал всего полгода назад. Любуясь её умиротворением, поймал себя на том, что улыбаюсь ей в ответ. Видел Марину такой счастливой, и это вызывало бурю эмоций во мне. В груди поднялся теплый ураган, взметая вверх все чувства и заставляя затаить дыхание от нехватки воздуха. В тот миг не требовалось больше ничего, просто смотреть на неё и быть частью момента её счастья.
— Говорят, все меняется, как только у них начинают прорезываться первые зубы.
— У нас все будет подругому. Софи — особенный ребенок, — мечтательно произнесла она.
Подобное выражение лица появлялось у Марины каждый раз, когда она говорила о дочке, и это не могло не радовать. Я был счастлив от того, что наконец-то её жизнь наполнилась истинной красотой.
— Андрес? — тихо проговорила она.
— Да? — сердце запнулось, когда услышал из её уст своё имя.
— Это ведь безопасное место, верно?
В одно мгновение безмятежное счастье исчезло с лица Марины, сменившись обеспокоенностью.
— Конечно, — слегка нахмурился, предчувствуя дурное. — Здесь ты и малышка в полной безопасности.
