— Я не понимаю, почему ты с ним, — выдохнул, чувствуя накатившую усталость.
Слишком долго приходилось держать эмоции в себе, а теперь, выпуская их наружу, не чувствовал ничего кроме опустошения. Сложившаяся ситуация забирала не только все силы, но и разум, медленно уплывающий от меня с каждым новым днем вдали от Марины.
— И не говори, что любишь его. Не поверю. Ни единому слову. Тогда что? Деньги? Мьерде, Чика! Я могу дать тебе абсолютно все. Стоит лишь попросить. Просто ответь, почему?
— Он не способен на жестокость, — тихо произнесла она.
Глаза Марины заблестели от выступивших слез. В них застыло все, о чем она молчала, и чего не скрыть никакой улыбкой. В её взгляде не осталось и следа от той беззаботной девочки, смотревшей на мир широко раскрытыми от восторга глазами. Я помнил, с какой жадностью она познавала новое и шла против норм и правил приличия. А теперь от неё не осталось ничего. Во взгляде я не видел больше жажды новых ощущений или радости от прожитого момента. Его заполняли тени перенесенных страданий и страх будущего. И только я — причина подобных перемен.
— Котёнок, — протянул руку, дотрагиваясь до её подбородка. — Я не знаю, что должен сделать, чтобы стереть все, через что ты прошла по моей вине. Дьяволу известно, как сильно я хочу повернуть время вспять и прислушаться к тебе, а не к хору ярости, ревности и мести. Я должен был услышать тебя. А теперь, черт, мне так жаль, Марина. Мне так чертовски жаль, — её боль и моя вина отозвались у меня в груди, скручивая в узел все внутренности. Меня мучили призраки прошлого ничуть не меньше, чем её. И только вместе мы могли попробовать побороть их.
Губы Марины задрожали, и по щекам покатились слезы.
— Дай мне один лишь шанс все исправить. Всего один, — провел большим пальцем по щеке, вытирая соленые ручейки.
— Как? — выдавила она, проглатывая вырывающиеся рыдания. — Как я могу это сделать? Мне страшно, Диего. Не просто страшно, а я прихожу в ужас, представляя, чего может стоить одно неверное слово. Как я могу быть с тобой, находясь в постоянном страхе.
— Я не знаю, Котёнок. Я хочу твоего прощения больше всего на свете и в то же время не понимаю, как должен заслужить твоё доверие.
— Вот и я не знаю, — отстранилась от моей руки, вытирая ладонями слёзы. — Не могу.
Слыша её отказ, не шевелился, ощущая, будто кто-то вскрыл грудную клетку, вырывая один орган за другим. Глядел в её глаза, и меня тошнило от самого себя. Даже убивая и пытая людей до смерти, никогда не испытывал подобного отвращения к тому, кем являлся. А рядом с этой девчонкой чувствовал лишь отвращение от своей истинной сущности. Никто не заставлял меня стыдиться своих желаний и своего образа жизни. Даже Марина. Но именно то, как я поступил с ней, вызывало стыд и раскаяние за того человека, который смог причинить мучения моей Чике.
— Я понимаю это умом, Котёнок, пусть моё сердце и разрывается на части.
Марина усмехнулась, продолжая вытирать всё еще бегущие слёзы.
— Что? — не понимал причин такой внезапной перемены настроения.
— Знаешь, я уже сомневалась, что у тебя есть сердце.
— Я сам не знал об этом до встречи с тобой, — почувствовал укол в то самое, несуществовавшее еще год назад сердце.
Остальные слова выветрились из головы. Всё, о чем я хотел ей сказать, засосала воронка разочарования в себе и в безуспешности своей попытки. Дождавшись, когда Марина успокоится, спросил, страшась услышать ответ:
— Что теперь?
— Ничего, Диего. Я вернусь к Пабло.
— Я еду с тобой, — выпрямился, приготовившись к новым спорам.
— Мне казалось, что мы все прояснили, и тебе нет причин совершать подобные безумства, — сурово посмотрела на меня.
— Возможно. Но есть кое-что, о чем мне требуется поговорить с ним.
— Боже, Диего! Можешь ты хотя бы раз послушать то, чего я хочу, и сделать так, а не иначе. Хотя бы один раз! — вцепилась в крышу машины. — Даже не смей заикнуться ему о нас с тобой, — резко изменилась в лице, принявшем более острые очертания.
— Я не стану этого делать, Чика. Но есть темы, не требующие отлагательства.
— И эта тема не мы с тобой? — настойчиво выясняла она.
— Нет.
— Должна ли я поверить? — сощурила глаза, пристально смотря на меня.
— Другого выхода нет. Потому что, так или иначе, у нас состоится этот разговор.
Смирившись с неизбежностью нашей с Пабло встречи, Марина уехала, настояв на раздельном приезде. Я не стал возражать, оставив её наедине с мыслями и возможностью подумать над моими словами. Самым сложным для меня оказалось принятие ею решения остаться с Пересом. Неважно, какая дыра разверзлась в этот момент у меня внутри, я не мог ничего сделать, кроме позволения Марине жить так, как ей хочется. Ив то же время, понимал, что это не конец. Острое предчувствие скорой нашей встречи не давало пасть духом и погрузиться снова в пучину одиночества. Я верил, она еще придет увидеться со мной. И пусть, быть вторым в её жизни не приносило ничего кроме отчаяния, я не мог отталкивать её, лишившись кратких вспышек счастья.
Выкурив сигарету, я отправился в дом Переса, зная, что на этот раз он не проигнорирует мою просьбу, и ему придется выслушать всё, сказанное мной. Как и ожидалось, охрана впустила меня без лишних вопросов, сразу же проводив в его кабинет, тот самый, где состоялась наша первая после возвращения Марины встреча. Войдя внутрь, увидел Переса, сидящего за столом, разбирающего кипу бумаг.
— Диего! — поднял ко мне голову, вставая с кресла и выйдя навстречу. — Рад тебя видеть, — протянул руку.
— Утром у меня сложилось иное впечатление, когда ты резко отменил встречу, — пожал предложенную руку.
— Прости, появилось неотложное дело, не позволяющее планировать день. Но сейчас ты здесь, и я этому очень рад. Присаживайся, — указал на два кресла друг напротив друга, рядом с журнальным столиком.
— До меня дошли слухи, что тебя навестил Асадов, — перешел сразу к делу, не собираясь тянуть резину.
— Да. Что очень странно, ведь все сделки идут через тебя и Сангре Мехикано, — озадаченно проговорил он.
— Верно. Поэтому я хотел поговорить о цели его визита.
Пабло нахмурился, делая вид, будто не понимает моих слов.
— Он хотел встретиться с Кэндис, — напомнил ему, в случае если он действительно смог об этом забыть.
— Ах, это! — улыбнулся Перес, пытаясь скрыть напряжение, появившееся во взгляде. — Да. Вышла странная история. Но его, похоже, кто-то дезинформировал.
Костяшки пальцев Переса побелели, сжимая подлокотники кресла с огромной силой, а острый взгляд внимательно следил за мной, читая выражение лица. Эта тема явно не приносила ему удовольствия, но и отказать мне в обсуждении он не мог, не зная до конца сути моего визита.
