— Что ты наделала, Марина? — не заметил, как слова сорвались с губ.
В голове стучало лишь: «Почему?». Снова посмотрел на Марину, наблюдая, как обезумевший, нечеловеческий взгляд сменился пустотой. И теперь стало действительно страшно. Она дышала, но её глаза не видели совершенно ничего, будто из неё ушло все живое, оставив лишь пустую оболочку. Она не шевелилась и не демонстрировала никаких эмоций. Послышались звуки сирен. Должно быть, соседи или портье вызвали копов. Чёрт. Не оставалось времени бежать. Нужно было действовать. Поднял Марину на руки, стараясь хотя бы вытащить её из лужи крови. Она не сказала ни слова и не выказала протеста, словно совершенно не думая о том, что происходит. Прижал её к груди, почувствовав, как она слегка напряглась, отнес её в ванную, чтобы слегка смыть кровь, и увидел красное пятно, расплывающееся на её плече. Эстер ранила её первым выстрелом. А Котёнок вела себя так, будто совершенно ничего не чувствовала. Взял полотенце, прижал его к ране и, посадив Чику на край ванной, положил её ладонь сверху густого белого ворса.
— Держи! Держи и не отпускай, нужно остановить кровь, — она механически прижала ладонь к плечу, смотря в одну точку перед собой.
Я вернулся в комнату, взяв в руки пистолет и оставляя на нём свои отпечатки. Времени на обдумывание дальнейших действий не оставалось. Единственное, в чем не сомневался, это то, что я не должен допустить её ареста. Марина слишком хрупка и не сможет пройти через ад заключения, а я найду выход из этой ситуации. Пока не знаю как, но обязательно отыщу. Тут же вернувшись в ванную, застал её в том же положении, что и оставил.
— Марина, слушай меня, — заглянул ей в глаза, стараясь установить зрительный контакт, чтобы увериться в том, что она всё-таки слышит каждое сказанное мной слово. — Слушай меня! — взял за подбородок и поднял лицо к себе.
— Эстер напала на тебя, ранила и хотела убить. Ты выбила пистолет. Я его подобрал и убил её, чтобы защитить тебя. Ты меня поняла?
Она смотрела куда-то сквозь меня, не замечая и совершенно не реагируя на мои слова. Приблизил практически вплотную своё лицо к ней и повторил:
— Эстер напала. Ты выбила пистолет. Я его подобрал и убил её. Вот, что ты скажешь полиции. Это тебе ясно? Кивни, если поняла?
Марина будто не слышала ни единого слова. Меня пугало её состояние, но больше всего пугало то, что будет, если её всё же арестуют. Нас прервал топот бегущих ног и крики:
— Руки вверх, это полиция!
Я отошел от Котёнка, как только копы забежали в ванную с наставленными на нас стволами. Поднял руки вверх, не отрывая взгляда от Марины.
— Ей нужно в больницу, — проговорил, пока мне заламывали руки за спину и надевали наручники.
— Вы имеете право хранить молчание. Всё, что вы скажете, может и будет использовано против вас в суде. Ваш адвокат может присутствовать при допросе. Если вы не можете оплатить услуги адвоката, он будет предоставлен вам государством. Вы понимаете свои права?
Я слышал каждое слово и видел, как они подлетели к Котёнку, пытаясь с ней разговаривать, но она молчала в ответ точно так же, как и со мной. Не в силах оставить её в таком состоянии одну, снова выкрикнул.
— Она, мать вашу, ранена!
Меня уже уводили из ванной, когда появились парамедики. Они обязательно помогут Марине, просто обязаны. С ней не может ничего случиться. Ни в этой жизни. Мы только обрели друг друга. Только тревога, всё ещё красным сигналом мигающая у меня в голове, не позволяла этим мыслям укорениться. И уйдет чертова туча времени, прежде чем мы сможем разрешить сложившуюся ситуацию. Состояние Марины пугало, и оставлять её совершенно одну было опасно. Её слабостью легко воспользоваться. Любой мог оборвать жизнь моей Чики, и не важно, родной дядя или враг банды, но она давно стала их мишенью. Марине требовалась защита.
— Позвоните Пабло Пересу! Пусть позаботиться о ней, — крикнул через плечо, пока меня выводили из квартиры через гостиную.
Кинул взгляд в ту сторону, где нашел Марину и Эстер, увидел, как вокруг тела собралась целая толпа. Она мертва. Я не мог в это поверить. Моя верная Амига, мой самый преданный друг, убита женщиной, которую люблю. Этим мыслям требовалось время, чтобы я мог окончательно принять их. Подобное не могло оказаться правдой. Происходящее напоминало бредовый сон, где действия не несут никакой логики и связи. Но, мать вашу, ни один из моих кошмаров не выглядел настолько реалистично, что каждый волос на теле встал дыбом. Я видел много разного дерьма в жизни и, мьерде, ничто, разве что мысли о погибели Марины, не заставляло стынуть кровь в жилах. Но застигнутая мной картина навсегда запечатлелась в моей памяти.
Я шагал вперед, подгоняемый офицерами, и был благодарен лишь за одно, что успел приехать раньше полиции. Никто и никогда не должен узнать, что это совершила Чика. И помня о её миролюбивом и мягком характере, понимал: должно было произойти нечто настолько ужасное, что у неё просто не оставалось выбора. Но в какой-то мере доказательством этого и являлась дыра в её плече. Она защищалась. Просто защищалась. Марина — человек, неспособный на такое хладнокровное убийство. И судя по картине, что мне удалось застать, ей пришлось не сладко. Мой Котёнок лишь билась за свою жизнь. Одновременно с мыслями, свидетельствующими о её невиновности, я не мог поверить в желание Эстер убить Марину. Она не могла так поступить со мной. Не могла так жестоко предать меня, оборвав жизнь единственного дорогого для меня человека.
И сидя в этом чертовом клоповнике, я волновался лишь о ней. Мне нужно было знать, как она и все ли с ней в порядке. Но эти ублюдки не говорили ни слова, и только лишь за это хотелось выпотрошить все их гнилое нутро. Скрестив руки на груди, сдерживал себя от импульсивных движений, вновь и вновь мысленно прокручивая случившееся. Осознание произошедшего по-прежнему не наступало. И вряд ли придет до тех пор, пока я не смогу выяснить все обстоятельства случившегося. А в данный момент останется лишь винить себя в том, что оставил Марину одну и перекинул ответственность за её безопасность на Амигу.
Дверь распахнулась, и шум, доносящийся из участка, заполнил камеру допросов. Аромат дорогого парфюма хлынул внутрь, опережая человека, принесшего его на себе. Я знал этот запах, он ассоциировался с проблемами и холодным расчетом. По одному взгляду на скривившуюся рожу детектива Робертса можно было понять, как люди относились к моему адвокату Энтони Пирсу. Этот мерзавец не раз разгребал за мной дерьмо, но никогда не оставлял в нём тонуть. Пусть он проходимец и проныра, но именно эти качества и сделали его лучшим из лучших.
В поле зрения появилась высокая стройная фигура в дизайнерском костюме тройке. Следом за ним прошел Джонс, прислонившись к стене рядом со мной, наблюдая за происходящим. Положив портфель на стол, даже не взглянув в мою сторону, Пирс начал доставать документы, не обращая внимания на присутствующих.
— Детективы, прежде чем вы сможете продолжить допрос, прошу оставить нас с моим клиентом наедине, — поднял голову, посмотрев сначала на Робертса, затем на Джонса.
