— Мы встретились на вечере у Пабло, — посмотрела на Андреса, надеясь, что не сказала чего-то лишнего. — Она пришла туда с Диего.
— В каких отношениях он состоял с убитой?
— Они были близкими друзьями.
— Состояли ли они в интимной связи?
Вопрос следователя застал меня врасплох. Всё то время, что мне приходилось наблюдать за ними у Пабло дома, я не раз задавалась тем же самым вопросом. В чувствах Эстер к Диего не было сомнений, а его отношение к ней оставалось для меня загадкой. Безусловно, он любил её, если в его извращенном мире есть место этому чувству, но не той любовью, о которой она мечтала. Он ей доверял. И в то же время я не знала, насколько близки они были и какое прошлое, кроме того, о котором успела рассказать мне Эстер, разделяли. Утверждать с абсолютной уверенностью в отсутствии чего-то большего, чем платоническая дружба, я не имела права. Ведь, по сути, я не знала совершенно ничего о жизни Диего. Я соприкоснулась лишь с её верхушкой, доступной для меня, а все темницы и подземелья он закрывал на множество замков, не позволяя приблизиться, чтобы взглянуть хоть одним глазком.
И всё то время, проведенное в вынужденном созерцании их как пары, в глубине души лелеяла надежду на то, что всё это фальшивка, и в реальности между ними столько же интима, как между мной и Андресом. Но теперь понимала, сколько всего могло скрываться под отлакированным фасадом, так усердно маскирующим всю неприглядность их жизни. Я не удивилась, если бы Эстер соглашалась на секс без обязательств в удобные для него моменты. В день трагедии, мне показалось, что она находилась в отчаянии из-за наших с ним отношений, что и подтвердила дальнейшими своими словами. Вряд ли настоящий друг, желающий близкому человеку счастья, будет делать нечто противоречащее этой цели.
— Затрудняюсь сказать. Вам стоит узнать ответ на этот вопрос у кого-то другого.
— Хорошо, — сделал он пометку у себя в блокноте. — В каких отношениях вы состояли с Диего Альварадо?
— Мы спали, — произнося это, не почувствовала совершенно ничего. Словно наконец-то смогла избавиться от его гипноза.
— Вы подрались с убитой из-за Альварадо? — спросил Робертс, перебивая Джонса, постукивая пальцами по спинке кровати. На его лице отразилось отвращение. Любой человек, связывавший себя добровольно какими-либо узами с Ангелом, вызывал у него, видимо, неприязнь.
— Что, простите? — не отрываясь, смотрела на его мясистую руку, не расслышав вопроса.
— Что именно произошло в тот день между вами и потерпевшей? — спросил Джонс, незаметно ткнув в бок Робертса. Тот тут же перестал стучать по кровати, скрестив полные руки на груди.
— Я пришла. Эстер предложила выпить. Я попросила воды, но она принесла вино. Мы разговаривали. Потом она начала оскорблять меня, — в ушах снова зазвенели её слова, и я непроизвольно зажмурилась, пытаясь отгородиться от воспоминаний.
— Марина, с вами всё в порядке? — услышала голос доктора Эндрюс.
Едкие фразы остро жалили, словно она нашептывала мне их прямо в уши, стоя рядом воплоти. Тело охватил озноб. В комнате явно витал дух мексиканки, явившийся с того света, чтобы свести меня с ума и утащить с собой. Становилось хуже, но образ моей девочки, встреча с которой уже была так близко, напомнил о необходимости выдержать любые испытания и никогда больше не покидать её.
Вцепившись пальцами изо всех сил в одеяло, открыла глаза, взглянув на мужчин, не собирающихся оставлять меня в покое до получения необходимой информации.
— Да, — кивнула, отвечая на вопрос доктора. — Со мной всё в порядке.
— Сможете рассказывать дальше? — давил Робертс.
Я молча кивнула, облизав пересохшие губы.
— Она была в каком-то взвинченном состоянии и старалась побольнее ударить меня словами.
— Существовала какая-то определенная причина для подобного поведения?
— Да. Она много лет любила Диего гораздо сильнее, чем просто друга. И во мне она видела соперницу, которую вряд ли смогла бы убрать с пути. В тот день, по всей видимости, она не выдержала того, что должна принимать меня у себя в доме, ей была невыносима мысль о том, что он предпочел меня ей.
— Во что вытекли оскорбления?
Ужас и нестерпимая боль, последовавшие за её отвратительными словами, до сих пор жили в памяти, будто все происходило сию минуту. Тогда я не смогла удержать в своих ладонях осколки мира, разлетевшегося на мелкие частицы. Адская боль и ярость — это всё, о чем сохранились отчетливые воспоминания. Остальное окутал туман. Борьба, наблюдаемая мной со стороны, выстрелы, дыра во лбу Эстер, и тяжесть пистолета в моей ладони. Это всё проплывало перед глазами короткими образами-вспышками, не позволяющими ухватить ни один из них за хвост. Я помнила, как слышала Диего словно сквозь вату. Но с трудом принимала его слова. Единственное, о чем я знала абсолютно точно, что хочу вернуться к дочери и хочу, чтобы этот ублюдок, по стечению обстоятельств ставший её отцом, гнил в тюрьме до конца своей жизни.
— Если честно, я плохо помню.
— Что вы имеете в виду? — слегка наклонился вперед Робертс, стараясь лучше расслышать.
— Она была слишком напориста, слишком агрессивна, очень сильно хотела причинить мне боль. И ей это удалось.
— Что последовало после её оскорблений? — повторил детектив.
Нахмурилась, пытаясь восстановить последовательность событий.
— Я помню лишь, как она била меня, а я — её. Помню, как она схватила пистолет, как выбила его, как ей снова удалось до него дотянуться, и помню выстрел. А затем ещё один.
— Кто стрелял?
— Она ранила меня, но, кажется, я смогла выбить пистолет и…, - в ушах зазвучали слова, сказанные Ангелом, — появился Диего. И прекратил драку.
— Что вы имеете в виду, когда говорите: прекратил драку?
— Я слышала выстрел. А затем увидела дыру в голове Эстер.
В этих словах была лишь малая доля лжи, так как память в действительности не желала выдавать мне подробных деталей. И моментом, после которого начала рассеиваться мгла, поглотившая меня после откровений Эстер, стал потрясенный голос Диего, вопрошающий, что я наделала.
— Это он выстрелил ей в голову? — спросил детектив, и я почувствовала, как глаза всех присутствующих устремились на меня.
Ответственность за участь другого человека, возложенная на мой ответ, вызывала панику. Я не хотела становиться вершителем ничьей судьбы, даже его. И пусть это именно то, чего мы добивались с Андресом, но, переложив собственную вину на плечи другого человека, я не стану счастливее, зная о той ужасной лжи, благодаря которой смогла достичь желаемой цели. Всё, чего я хотела — расплаты за все содеянное им и гарантий безопасности своей дочери. Солгав сейчас, придется подтверждать ядовитые слова обмана снова и снова. А сказав правду, я навсегда лишусь возможности растить дочь и оберегать её от опасного мира отца. Пусть, я не помнила, как нажимала на курок, и не могла поверить в то, что смогла забрать чужую жизнь, но Диего, повторяющий снова и снова слова о том, как именно я должна отвечать полицейским, и пистолет, лежащий в моих руках после последнего выстрела, развеивали любые сомнения. Меня начало колотить мелкой дрожью. Пытаясь ответить так, как решила, в итоге не могла произнести ни звука. Вместо слов слышала лишь стук зубов и тихие всхлипы, вылетающие из моей груди.
