Время шло, а от Денни все не было вестей. У меня уже сформировался план того, как именно я смогу выбраться на свободу, но пока что оставались непроработанными детали, ради которых приходилось мириться с нечеловеческими условиями заключения и быть покорным бараном, выполняя долбанную программу понижения шагов, рассчитанную на три года. На три гребаных, бесконечно адских, длинных года.
Когда меня переводили во Флоренс, я уже четко знал, как должен действовать. Разговор с Денни вместо того, чтобы растоптать меня окончательно, вдохнул в меня силы и уверенность в дальнейших планах. Я бы мог действовать решительнее, не выжидая так долго, но требовалось создать иллюзию подчинения и дать возможность Пересу увезти девочек подальше от опасности. Попав сюда, ясно осознавал: у меня нет времени на бунт. Заточенный на прохождение программы по смягчению условий содержания, не для того, чтобы мне стало легче существовать, но для достижения необходимой цели.
Покорный, мать его, и спокойный внешне, мысленно представлял окровавленное лицо того, кто превратил в пыль все, во что я верил, попытавшись уничтожить единственное, ради чего стоило жить. Выпуская накапливаемую энергию и стараясь хоть как-то сохранять форму с помощью отжиманий, выполняя нехитрые упражнения, я представлял в мельчайших деталях свою расплату с каждым подъемом над полом. В том, что она свершится, у меня не оставалось сомнений.
Время шло, дни превратились в единый непрерывный поток бесконечного одиночества. Я сходил с ума, находясь взаперти и практически не слыша человеческой речи, не считая своего имени, пренебрежительно брошенного охраной, и гребаных религиозных передач, транслируемых по черно-белому телевизору у меня на столе. Пытаясь сохранить крупицы себя прежнего, погрузился в книги. Юридическая литература, чертова классика и книги по анатомии. Я подготавливался к мести, собираясь превратить ее в самый жуткий и кровавый ад.
Прошел год. Я уже потерял веру в то, что действительно получу какое-то задание от Денни. И в отсутствии иных знаков, я постоянно пребывал в напряжении на его счет, опасаясь за жизнь своих девочек. От этого человека можно ожидать всего, чего угодно, но такого не мог предвидеть даже я.
Поднос с едой, переданный, как обычно, охранником, выглядел, как и тысячу предыдущих раз. Металлические тарелки, пластмассовые приборы. Проведя столько времени взаперти, даже запах этой отвратительной еды воспринимал заманчивым, он пробуждал жуткий голод. У меня в распоряжении было ровно пятнадцать минут на обед, до того момента, когда охрана вернется за посудой. Я научился расправляться с едой гораздо быстрее, не собираясь быть сброшенным вниз по программе. Только в этот раз даже обычно затрачиваемого на обед времени оказалось слишком много. Опустив ложку в картошку, наткнулся на что-то твердое, лежащее гораздо выше, чем находилось дно у тарелки. Раздвинув в стороны еду, увидел матовый серебряный телефон раскладушку. Несколько мгновений смотрел на него, решив, что, скорее всего, сознание играет со мной какую-то злую шутку. Дотронулся пальцами до раскладушки, удостоверяясь в реальности увиденного. Достав телефон, подошел к двери, убедившись в отсутствии охраны, открыл устройство. В списках контактов значился лишь один номер. Набрав его, услышал в трубке два длинных гудка.
— Ну, здравствуй, сынок, — послышался так хорошо знакомый голос Большого Денни. — Молчи и слушай. Тебе нужно добраться до начальника тюрьмы и убрать его с моего пути. Этот каброн гринго вторгся со своим товаром на нашу территорию. Из-за него началась травля наших бегунков и блокировка поставок. Избавься от него, и твои девочки будут в безопасности.
При упоминании Марины и дочки кровь тут же забурлила в венах. Этот ублюдок давил на меня, прекрасно понимая, что находясь здесь, я не смогу определить, насколько правдивы его угрозы. И проверять их достоверность вряд ли стану.
— У тебя есть неделя. Не хотелось бы причинять вред малышке, она так сильно похожа на тебя.
Глаза налились кровью. Такого нестерпимого желания убить кого-то немедленно не испытывал давно. Я разрывался между тем, чтобы разнести чертов аппарат, после в гневе разбив в кровь о стену костяшки пальцев, не справившись с беспомощностью, или уступить желанию добраться до Денни в реальности, терпеливо дождавшись встречи.
— Только попробуй с ними что-нибудь сделать, — прошипел, понимая всю бесполезность моих угроз.
— Диего, Диего — услышал тихий смех. — Ничто тебя не меняет. Просто сделай, как сказано. А теперь, удали номер телефона из списка контактов, достань симку, сломай её и смой в унитаз, а телефон спрячь снова там, где нашёл. Скажешь, что плохо себя чувствуешь и не можешь закончить обед.
В следующее мгновение звонок оборвался, оставив меня наедине с молчащим телефоном и яростью, циркулирующей в теле с неимоверной скоростью. Не заметил, как сжал до треска раскладушку, сдерживая порыв закинуть её в стенку, разбив на тысячу мелких осколков. Но любой нежелательный шум привлечет охрану и отбросит меня на несколько шагов обратно, лишив того чертова прогресса, что я уже сумел достичь. Понимая, как быстро время утекает сквозь пальцы, достал сим-карту из телефона, удалив предварительно сохраненный номер, после чего выключил батарею и спрятал телефон обратно в картофельное пюре. Тот, кто положил его туда, должен будет избавиться от улик. А как это произойдет, меня совершенно не волнует.
Отдал поднос с едой охране, предварительно создав видимость попытки запихнуть в себя хоть что-то. Голодовки в этом месте не приветствовались, сопровождаясь насильственным кормлением. Засунув два пальца в рот, изверг содержимое желудка прямо к приходу охраны, подтвердив свою историю живым представлением. Охране плевать на здоровье заключенных. Все лечение здесь происходило дистанционно и порой даже без медикаментов, ограничиваясь молитвой священника. Поэтому у меня оставалось около суток до прихода отца Гэбриэля и для того, чтобы составить хоть какой-то план, как именно я смогу добраться до начальника тюрьмы. Этот ублюдок создавал вид, будто заключенных не существует, предпочитая раздавать приказы и никак не соприкасаться с мерзавцами в камерах лично.
В любой другой тюрьме организовать подобную встречу не составило бы труда. Бунт, подкуп охраны — и вот уже ты находишься напротив начальника тюрьмы. Но чертов адский Флоренс — бетонная крепость, склеп с живыми мертвецами — отличался от всего, известного мне ранее. Здесь ничего не предполагало того, чтобы заключенные встречались с кем-либо, кроме собственной смерти.
Оставался один вариант. Действовать напрямую.
Разговоры с охраной о готовящемся покушении на их начальника могли бы привести к нежелательным последствиям. Тем более, учитывая тот факт, что один из них всё же пронёс телефон и сумел передать мне, указывал на наличие у Денни своего человека даже здесь. Лишь оказавшись напротив окошка в двери перед отцом Габриелем, я смог сделать то, что должен. Сообщив ему об опасности для жизни начальника тюрьмы, начал ждать реакции. Достаточно лишь одного дуновения, чтобы пустить рябь на водной глади. Так и я поселил своим признанием беспокойство в душе священника, одарившего меня кучей молитв о спасении души и, тем не менее, не оставившего моё заявление на усмотрение всевышнего, сообщив о нем необходимому адресату. Уже через несколько часов я стоял в наручниках и кандалах перед входом в кабинет начальника тюрьмы для самых опасных заключенных в США, гребаной тюрьмы Флоренс.
