Трава в долине хоть и оказалась густой и высокой, идти почти не мешала. Почти, потому что поднимающиеся до колен стебли скрывали валяющиеся на земле камни. В самом начале пути Рыжий поскользнулся на одном, едва не упал – его поддержал Грозный, после чего разведчики существенно сбавили скорость.
– Думаешь, там есть выжившие? – поинтересовался Рыжий, нервно поглядывая на постепенно вырастающие громады полуразрушенных цеппелей.
– Скоро узнаем.
– Не сомневался, что ты ответишь именно так.
– Зачем тогда спрашивал? – равнодушно осведомился Грозный.
– Хотел разговор завязать.
– А-а…
Рыжий помялся.
– Я вот чего хотел сказать: следы на запястьях – муль его знает, откуда они взялись? И мы с тобой, возможно, не связаны никак… Я еще… Вот вчера, когда ты пистолет взял, я сначала испугался, но на секунду только. А потом вдруг понял, что ты меня не убьешь. У тебя пистолет в руках, а мне… а мне не страшно. – Рыжий тихонько выдохнул: – В общем, я, наверное, придумал лишнего про тебя и людей зря взбудоражил. – Пауза. – Извини.
– Ты верил в то, что говорил, – ровно ответил Грозный. – Я не в обиде.
– Вот и хорошо. – Рыжий заметно повеселел. – Для меня это очень важно.
– Потому что разочаровался в Тыкве?
– Э-э… – Такого оборота Рыжий не ожидал. Но сориентировался на удивление быстро, понял, что врать не следует, и ответил: – Я на спорки никогда особо не рассчитывал. Так, прощупывал.
– И что нащупал?
– Он действительно ничего не помнит.
– Замечательное открытие.
– И еще я думаю, что у Тыквы были какие-то дела с одной из наших девчонок, – продолжил Рыжий, не обратив внимания на язвительность Грозного. – Скорее всего, с Кугой.
– С чего ты взял?
– Пару раз я замечал, что Тыква буквально замирает, глядя на Кугу, шепчет что-то, и вид у него при этом такой, словно он пытается что-то вспомнить, но не может.
– Возможно, он давно не был с женщиной.
– Я думал и об этом, – хмыкнул Рыжий. – Но в его взглядах не было желания.
– Ты наблюдательный.
– Спасибо.
Чувствовалось, что Рыжему приятна похвала Грозного.
– Но сути дела это не меняет, – продолжил лысый. – Они могут оказаться любовниками, мужем и женой, деловыми партнерами – нам-то какое дело?
«Кроме того, что ты переспал с Кугой!»
Однако произнес Рыжий другое:
– Я не доверяю спорки.
– Ты наблюдательный, но слишком подозрительный. Сначала я, теперь спорки…
– Я извинился.
– Но ведь синяки никуда не делись, – рассудительно ответил Грозный. – И ты всегда будешь о них помнить.
– И буду считать тебя бамбальеро.
– Мой выстрел… – Грозный чуть улыбнулся, кивнул, показывая, что понимает, почему Рыжий сделал подобный вывод, но продолжил гнуть свою линию: – Разве бамбальеро не может быть преступником?
– Может, – согласился Рыжий. – Но сейчас я тебе доверяю, а потому… – Он откинул полу пиджака, вытащил из кобуры пистолет и протянул его Грозному: – В твоих руках от него больше проку.
– Пусть так. – Отказываться от оружия Грозный не стал – неизвестно, что ждет их на месте катастрофы.
– Нам надо держаться вместе, – закончил Рыжий.
Намек, кому именно «нам», был более чем прозрачен, однако Грозный его проигнорировал:
– Нам всем следует держаться вместе. Всем пятерым. А теперь помолчи.
«Сигары» обоих цеппелей были большими, по триста метров каждая, не меньше, при соответствующей высоте, и сейчас эти серебристые громадины выросли перед путниками во всем своем величии, полностью заслонив горы. И если издалека казалось, что цеппели врезались друг в друга, то теперь, подойдя вплотную, путники поняли, что это не так. Точнее, не совсем так. Столкновение кораблей, если то, что с ними произошло, можно было назвать столкновением, не привело к разрушению, а породило невероятный, невозможный результат – цеппели срослись. Гигантские, стоящие крестом «сигары», плавно перетекали одна в другую, и на месте схождения путники не заметили ни трещин, ни разломов. Казалось, что некий шутник взял да и выстроил причудливый, неспособный к полету аппарат.
– Хня спорочья!
– Я не люблю, когда при мне ругаются, – прохладно заметил Грозный, не отрывая взгляд от сюрреалистической картины.
– Извини.
«Сигары», как оказалось, поддерживали скалы, словно специально воткнутые посреди долины. Благодаря этому гондолы не смялись под весом цеппелей, но ощущение неестественности происходящего только усилилось.
– «Изабелла Та», порт приписки – Шекберг и «Белая стрела», порт приписки – Жерн, – прочитал Грозный.
Пассеры, но разница в классе ощущалась в каждой детали. «Изабелла» – потасканная рабочая лошадка, предназначенная для перевозки неприхотливой публики. Облупившаяся краска на рулях, короткая гондола с грязными иллюминаторами, трещины в обшивке – чувствовалось, что цеппель нещадно эксплуатировали, не особенно заботясь о том, какое впечатление он производит. И совсем другое дело – «Белая стрела». Огромный, но изящный цеппель, создатели которого тщательно продумали каждую деталь. Запоминающаяся гондола: двухпалубная, необычайно длинная, причудливой формы. Все медные детали отделки вычищены, стекла иллюминаторов и окон мостика сияют, открытая терраса, идущая вдоль нижней палубы, огорожена элегантными поручнями, на обшивку нанесены гербы Кааты и транспортной компании, рули расписаны сложным узором.
Пассеры разительно отличались друг от друга, но сейчас это было неважно: оба стояли на вечном приколе.
– Тебе что-нибудь говорят названия судов?
– Нет.
– Мне, к сожалению, тоже.
Рыжий понял, что его осторожный спутник способен долго наблюдать за странными цеппелями, и нетерпеливо спросил:
– Как это случилось?
– Не как, а где, – рассеянно поправил его Грозный. – В Пустоте.
– Раньше я о таких вещах не слышал.
– Вспомни офицера.
– Хня! Грозный, извини!
Перед глазами Рыжего встала страшная картина сросшегося с камнем цепаря.
– Я думаю, мы летели на этих цеппелях и попали в необычный шторм, – медленно произнес Грозный. – Или нас накрыло неизвестным Знаком. Цеппели столкнулись, и Пустота их сплела. А потом швырнула сюда. – Он помолчал, после чего поправился: – Нет, пожалуй, положила.
– У меня мурашки по коже, – признался Рыжий.
– Нас эта участь миновала.
– Я о другом. – Рыжий вздохнул. – А что, если люди внутри тоже сплелись?
