И заплакал.
Алокаридасу очень хотелось закрыть лицо руками и разрыдаться вместе с несчастным соплеменником. Горько было на его душе, гораздо горше, чем во время бегства из Красного Дома. Учиненное чужаками зверство не укладывалось в голове, не понимал старый жрец такой беспощадности. Не понимал и все. Чужаки не могли не видеть, что в Мачитаре остались лишь старики, женщины и дети, не могли не знать, кого расстреливают, но… Но они их расстреляли. Разорили поселение, потому что…
Почему?
Не укладывалось в голове.
Почему?
И ответ пришел сам собой:
«Потому что мы спорки».
Другой причины для проявленной чужаками жестокости Алокаридас не видел.
«Они не считают нас людьми».
– Или же они пираты, – тихо сказала Старшая Сестра. – Убийцы по призванию.
Жрец вздрогнул, но через мгновение понял, что последнюю фразу произнес вслух. И услышал ответ.
– Отбросы, – вздохнул Алокаридас. – Мы для них отбросы. Нечистые.
– Или же к нам прилетели отбросы, – продолжала настаивать Старшая Сестра.
– Ты слишком хорошо думаешь о людях.
– Я многих видела.
– И все они называют нас спорки.
– Мы не против.
– Интересно, почему?
– Потому что за этим словом они прячут свой страх.
– Но…
– Сейчас не время для этого разговора, Алокаридас, – мягко произнесла Старшая Сестра. – Нужно подумать, что делать дальше?
Маленькая поляна, на которой охотники обустроили встреченных послушников, волею обстоятельств превратилась в базовый лагерь. Она находилась в стороне от прямой дороги к поселку, а потому осталась незамеченной. Именно сюда пришел Унирас, принеся страшные вести. И именно сюда прилетела Старшая Сестра, услышав отчаянный призыв Алокаридаса. Прилетела на старом импакто, который спорки раздобыли несколько лет назад. Прилетела узнать, что происходит в Красном Доме, а наткнулась на немыслимый для Ахадира кошмар.
– Унирас, что сейчас в Мачитаре?
– Эту ночь люди проведут в пещерах, а завтра пойдут к домам.
– Сколько… – Старшая Сестра тоже не совладала с голосом. – Сколько наших спаслось?
– Когда я уходил, в пещерах оставалось пятьдесят шесть человек, но четверых Отец заберет этой ночью. Я уверен.
– Нелюди, – повторил Алокаридас.
– Мы отомстим, – просто сказал Унирас. – Сегодня же.
– Не думаю, что нужно торопиться, – тихо произнесла Старшая Сестра. – Насколько я поняла, чужаки хорошо вооружены и готовы к нападению. Нужно подождать подкрепления, собрать как можно больше мужчин и ударить наверняка.
– Будем ждать – они уйдут.
– Они не уйдут, пока не доберутся до Камней, а в Храме засели какие-то звери.
О которых сейчас не хотелось думать. Величайшее святилище спорки окружено врагами, но Старшая Сестра поймала себя на мысли, что разорение Мачитара волнует ее значительно больше. Потому что…
Потому что смерть – это страшно, а хладнокровно продуманное убийство – еще страшнее. Потому что всю свою жизнь Старшая Сестра призывала братьев к миру и была для них олицетворением чистоты. Потому что она спрятала святилище на недоступном Ахадире и не подпускала к нему тех, в чьей душе жила ненависть к людям. Она воспитывала тальнеков… Да! Она воспитывала тальнеков, воинов, но учила их быть сильными, а не злыми. Не уставала повторять, что война бьет по всем, и на каждый удар последует ответ.
Ей не в чем было себя упрекнуть.
До сих пор.
Потому что именно ее нежелание превращать Красный Дом в крепость привело к ужасающим последствиям. Привело к тому, что спорки оказались беззащитными перед безжалостными чужаками.
– Я тут подумал о зверях… – проворчал Алокаридас. – Вполне возможно, что их тоже привезла экспедиция.
– В этом случае чужакам не потребовалось бы нападать на поселок, – ответила женщина. – Они забрали бы Камни и улетели.
– Они нелюди, – в третий раз повторил жрец. – Они убили наших людей потому, что могли убить. Могли и убили.
– Они поняли, что застряли, и решили устрашить нас.
– Ты их защищаешь?
Глаза Алокаридаса, глаза Унираса… Горящие глаза, в которых боль смешалась с яростью. Эти глаза ждут ответа. Эти глаза говорят, что ее философия потерпела крах. Эти глаза намекают, что пришло время сделать шаг.
Неправильный, ненавистный шаг, противоречащий всему, во что Старшая Сестра верила всю свою долгую жизнь. Шаг, который испепелит ее душу. Шаг, который она не могла не сделать после разорения Мачитара.
– Я желаю им смерти, – громко произнесла Старшая Сестра.
И мужчины вздрогнули. Потому что не думали, что когда-нибудь услышат эти слова от своей королевы.
– Я считаю, что чужаки оскверняют мир своим существованием. Я верю, что уничтожить их – наша обязанность. Но если мы атакуем этой ночью, то проиграем.
– Енер знает, что случилось с Мачитаром, – вздохнул жрец. – Его жена погибла.
– А дети?
– Дети пасли коров, они спаслись, – мрачно ответил Унирас.
И опустил голову, не желая встречаться взглядом с собеседниками. Особенно – со Старшей Сестрой. Унирас понимал, что женщина права, но слушать ее разумные доводы не мог. Не было у него сил их слушать. Не того желала его душа. Его израненная душа.
– Отец милостив к Енеру, – произнесла Старшая Сестра.
– Не уверен, что сейчас Енер это понимает, – заметил жрец. – С ним двадцать охотников, и еще тридцать подошли из Мирлитарласа. Горы – их родина, они знают каждый камень, каждое дерево. Незамеченными проползут они в Красный Дом и вырежут чужаков…
– Ты им приказал? – резко спросила Старшая Сестра.
– Нет, – покачал головой Алокаридас. – Я сказал, что нужно дождаться твоего решения.
И теперь жалел об этом.
– Отправь к Енеру гонца, – распорядилась женщина. – Завтра придут охотники из Дородоноса, Чостра и Хандарба, они уже в пути. К их появлению мы разработаем план атаки и уничтожим чужаков. Впрочем… – Старшая Сестра на мгновение задумалась. – Пусть гонец скажет Енеру, что я хочу его видеть. Пусть он немедленно идет сюда.
– Хорошо.
Женщина вновь повернулась к Унирасу:
– Ты много пережил.
– Отец был милостив ко мне, Старшая Сестра. Эта мысль укрепляет мой дух.
Но не сильно укрепляет, потому что перед глазами продолжали стоять Селия и Хусн, Банира, Жаска и Мильт, десятилетний мальчик, пытавшийся спасти от беспощадных чужаков своего щенка. Мертвые стояли. Молчаливые. Окровавленные. Просто стояли и смотрели. Ни о чем не спрашивали.
