В голове чуть прояснилось, и я смогла яснее осознать свое положение. А оно было горизонтальным… Я лежала на каком-то меху в храме. Как я здесь оказалась? Серые плиты пола, ряды горящих свечей вдоль стен. И ноги… Неподалеку стояли модные в столице сапоги, охотничьи валенки и кожаные туфли без задников, которые выглядывали из-под темно-синего балахона. Понятное дело, вся эта обувь находилась на ногах троих мужчин. Рассмотреть их, не выдав, что очнулась, не удавалось.
– Послушайте, я согласился допустить вольность в обряде, но невеста все ещё не пришла в себя!
Истеричные нотки в голосе позволили опознать его обладателя – жрец Трайн.
– Моя любимая переволновалась и уснула, – заявил его невидимый собеседник. – Это не повод отказывать в нашей просьбе.
– Темные вы люди! – вспылил Трайн. – Если кто-то в беспамятстве, богиня такой союз не признает!
– Я гляну, что с девочкой, – произнес знакомый басок решительно, но при этом с ноткой неуверенности.
Отчим? Что он здесь делает?
– Иди. Если моя невеста не проснулась, растормоши ее.
В висках пульсировала кровь. Я и третьего мужчину, наконец, узнала. Кастор Кастанос. И он собрался жениться на мне, а отчим помогал!
Торопливые, гулкие шаги – и вот уже холодные руки Марона раскрывают пушистый мех, в который я была укутана.
Легонько похлопав по щекам, отчим взволнованно зашептал:
– Прости, прости, Иза… У меня нет иного выхода. Я задолжал Кастаносу, и он захотел твой дом… вместе с владелицей. Тебе придется выйти за него замуж.
Миленькие пожелания у некоторых. Вот только продажа людей запрещена, как и принудительное замужество.
Ярость стремительно пробивалась сквозь апатию и сонливость. Сейчас поднимусь – и как устрою им всем тут. Продажному жрецу реденькую шевелюру подпалю, подлому отчиму лицо расцарапаю. Ну, а Кастаносу охоту жениться на бесчувственных девушках отобью… как недавно Йохану.
Как ни силилась, пошевелила только рукой, тело слушалось плохо. Не отвечала и магия. Впечатление, что мой резерв выкачали и вдобавок выскребли донышко.
– Я знаю, ты девочка умная и сейчас слышишь меня, – горячечно шептал Марон, гладя меня по голове. – Я не мог иначе, а ты справишься, я знаю… Ты сильная, Изка.
Сейчас притворись покорной, все равно ты увешана уршилем и под зельем подчинения. Выйди за него замуж, Иза, и отрави скотину, ты же целительница, никто ничего не поймет.
Какое радикальное решение проблемы и удобное для Марона. Совершив преступление, я уже не смогу пожаловаться на него. Принуждение к браку, похищение, а, главное, нападение на стража крепости-града – срок каждому в этом храме выйдет приличный.
Я прикусила язык, надеясь, что боль поможет сбросить оцепенение. Добилась только подвижности рук, ноги оставались, как чужие.
– Вижу, невеста моя очнулась? И добрый папочка дает родительское благословение?
– ядовито поинтересовался Кастанос – голос его прозвучал совсем рядом. – Поднимись, дорогая!
Застигнутый врасплох отчим на коленках отполз в сторону, открывая мне обзор на черноволосого дельца, протягивающего руку.
Я хотела высказать все, что о нем думала, но вместо этого покорно встала и вложила свою ладонь в его. Сопротивляться подавляющим волю чарам не хватало сил, и я безропотно пошла рядом с негодяем, когда он повел к алтарю.
– Теперь ты будешь говорить только «да», – тихо приказал Кастанос. – Уяснила, дорогая? Кивни.
Я послушалась, чувствуя, как к глазам подступают злые слезы. Выхода нет? Я влипла?
Рукав нежно-бирюзового, цвета весны, как предпочитали на севере Латории, свадебного платья чуть задрался, демонстрируя браслет из зеленых с красной искрой камней. Уршиль. Отчим не соврал, помимо зелья подчинения, за использование которого дают пять лет, на меня надели блокиратор магии.
Лучшая выпускница отделения защитников, гордость ректора КУМ, я оказалась не готова к предательству близкого человека. Защитница, которая не смогла постоять сама за себя. Посмешище…
У зелья подчинения особенно неприятен побочный эффект, который провоцирует слезливость. Я ведь не из плакс. И никогда раньше не опускала руки, борясь до последнего.
И сейчас не сдамся. Пускай Кастанос женится – брак подтвердить он не успеет.
Слезы отступают, если отвлечься. И я взглядом заскользила по стенам храма.
Фрески, кружево позолоченных узоров, вычурные подставки для магламп и мудрые изречения великих жрецов древности. Наставления и правила богини Матери. В воздухе витал сладковатый аромат благовоний. Толстенная книга с ходом обряда раскрыта на алтаре.
Как же странно видеть подобное благолепие, когда идешь к фальшиво улыбающемуся жрецу!.. Высокий, но полноватый, в просторном синем балахоне, он напоминал нетерпеливого падальщика, поджидающего свою часть добычи после пиршества хищников.
Я отвернулась, не желая смотреть, как тот, кто должен чтить заветы богини, цинично попирает их. Взгляд уперся в скамьи первого ряда, утопающие в полумраке.
Зелье сказалось и на зрении – мне показалось, что тьма шевельнулась, оживая…
Сморгнула – нет, привиделось. Галлюцинации или бурное воображение?
– Дети милосердой богини Матери, мы собрались здесь, чтобы стать свидетелями прекрасного события.
– Короче можно? – без стеснения спросил наглый Кастанос.
К чести жреца, он не отреагировал.
– Мужчина и женщина, любя друг друга, согласны заключить союз сердец и душ и нести радости и горести вместе. Дабы жизнь совместная напоминала первый снег чистотой, входите ли в супружество без зароков? Есть ли девица, которой ты, жених, обещал свое покровительство? – неумолимо задал жрец положенные вопросы.
– Нет, – скривился Кастанос.
А жаль… Я бы обрадовалась, явись сюда обманутая девушка с требованием остановить церемонию. На свадьбах случались всякие курьезы, правда, я о них только слышала, сама не становилась очевидицей.
Жрец медленно, будто издеваясь, обвел пустой зал внимательным взглядом и торжественно спросил:
– Есть ли мужчина, которому ты, невеста, обещала свою руку раньше?
– Да.
Тьма обрела плотность. Массивная фигура, выступив из сумрака, угрожающе выросла за спиной Кастаноса.
– Она обещала мне, – глухо произнес Фрост.
Лицо потрясенного жреца вытянулось.
Кастанос, резко обернувшись, выпустил мою ладонь. Отчим, пятясь, наткнулся на треногу с курильницей – медный звон покатившейся подставки вернул всех к реальности.
В храм Фрост пришел в форме стража, которую не скрывала расстегнутая куртка. Из-за ее полы выглядывал, хищно серебрясь, заткнутый за ремень боевой топор.
