Дым, затянувший долину, постепенно рассеивался. Вазир напряженно вглядывался туда, стараясь рассмотреть, что стало с армией. Но вот из дымной пелены вырвался конь, где-то скинувший своего седока, и помчался обратно к лагерю. Там было спокойно, там кормили овсом и давали воду. Там не пугал беспощадный гром, не пахло кровью и еще чем-то страшным. Смертью не пахло.
– Ничего не видно, – Арвиз опустил зрительную трубу. – Силуэты какие-то мечутся. А больше ничего не разглядеть.
– Дай-ка мне, – протянул принц руку, и сын отдал ему прибор.
– Там все равно не видно ничего, – на всякий случай повторил мальчишка.
– Даже если и будет видно, не хочу, чтобы ты смотрел, – тихо, и, как показалось его сыну, обреченно, произнес Вазир.
Когда залпы стихли, даже в роще стали слышны крики и стоны раненых. Арвиз поежился. Пару раз он уже был в сражениях, и видел, что происходит с людьми во время боя. Но никогда он не слышал таких душераздирающих звуков.
– Что это пап? – испуганно спросил он. – Кто так жалобно плачет?
– Кони, – коротко ответил наследник.
Его сын крепко прижался к своему коню и начал ласково гладить благородное животное по шее, что-то тихо нашептывая.
Постепенно дым развеивался. Вазир поднес зрительную трубу к глазам. Те, кому повезло во время стрельбы пушек, схлестнулся с вражескими войсками. Но очень много людей и лошадей осталось лежать у входа в долину. Не всех людей настигли смертоносные ядра – большинство стало жертвой конских копыт. Раненые животные или пытались подняться, или, кто мог, хромая, уходили подальше от места боя. Успевшие сбросить всадников и ускакать, теперь паслись не вдалеке, или вернулись в лагерь.
Вазир опустил трубу, потом сложил и, подозвав жестом слугу, передал ему.
– Приготовьте белый флаг, – распорядился принц. – Мы с вами сдаемся.
После чего, тронув коня, медленно направился туда, где успел заметить большую группу людей – войска виконта Варестона.
Арвиз, бросив последний взгляд на поле боя, усыпанное телами, последовал за отцом. Впервые в жизни мальчишка почувствовал, что не хочет быть военным. Даже без зрительной трубы было понятно, что половины войск уже не досчитаться после этого сражения. А где-то там, за холмом, уже сошлись в бою пехота и конница Дельменгорста с остатками пехоты и конницы Вастилианы.
Глава 17
Вазир с грустью смотрел на отступающие остатки армии. Никто не преследовал разбитое воинство. И без того было ясно, что это окончательное поражение. То самое, которого стремился не допустить принц. Что ж, его отец, как всегда, все решил по-своему.
– Вот так и рушатся империи, – тихо произнес он.
Стоявший рядом сын ничего не сказал. Мальчишка с трудом сдерживал слезы. Было безумно обидно. За себя, за отца, за людей, которых обманули. В конце концов, за всю страну, потому что ее правитель в мыслях почитал себя почти что богом. Но теперь именно ему придется отвечать за то, что произошло в Утсурской долине. Не принцам, а именно императору, оставившему офицерам приказ, в случае неповиновения сына забрать у него Арвиза, не пожалевшему единственного внука, продолжателя династии.
– Я не понимаю, на что вы рассчитывали, – подошел к принцам Филипп, до этого занимавшийся вопросами по перевозке раненых.
– Лично я ни на что, – честно признался Вазир. – Более того, я не хотел этого сражения.
– Но оно состоялось, – холодно заметил граф.
– Увы, – принц выразительно посмотрел на сына, разглядывавшего пушку. – Императору лучше знать, какие нити наших душ дергать, чтобы вышло так, как решил он сам.
– Видимо, слово жалость ему не известно, – понял то, что не было напрямую сказано при ребенке командующий.
– И не только оно, – принц равнодушно пожал плечами. – Какая теперь разница. Вастилиана в ваших руках, граф.
– Но нужна ли она нам вся, – столь же равнодушно произнес Филипп.
– Что вы хотите этим сказать? – Вазир развернулся и посмотрел на недавнего противника.
– Только то, во что вы не хотите поверить, – настала очередь командующего войсками Дельменгорста пожимать плечами. – Я обещал своей невесте вернуть земли, потерянные во время правления ее отца. Свое обещание я выполнил. А присоединять заведомо враждебную страну не входило в наши планы. Другое дело – передать престол адекватному человеку, который будет устраивать и народ, и соседей.
– И, все же, я не до конца понимаю, что вам надо, – слова графа не укладывались в голове принца.
– Думаю, нам стоит пройти в мой шатер, где вы сможете ознакомиться с одним документом, – улыбнулся командующий.
– Арвиз, – позвал сына Вазир, но Филипп остановил его.
– Не беспокойтесь. Вашего сына не тронут. Юги! – почти сразу же появился парнишка примерно одного возраста с Арвизом. – Останешься с принцем. И смотри, если с ним что-нибудь случиться, лично штаны спущу и при всем войске выпорю.
– Понял, господин командующий. А потом с глазу на глаз голову отвернете и маманьке скажете, что так и было.
– Понятливый, – усмехнулся Филипп. – В общем, задача твоя в обиду парнишку не давать. И через час чтоб оба у моего шатра были целые и невредимые. Без опозданий.
Юги только закивал, после чего побежал знакомиться с принцем. Проследив взглядом за двумя подростками, быстро нашедшими общий язык, мужчины проследовали в шатер генерал-адмирала.
– Хм, – Вазир внимательно перечитал условия мирного договора. – На месте императора я бы согласился с ними еще до нынешнего сражения. Но я не император.
– Пока нет, – Филипп хитро усмехнулся. – Я общался с вашим братом, с вами, полагаю, и третий ваш брат тоже намного адекватнее вашего отца.
– Первые годы мы воспитывались у деда, дабы не мешать будущему императору развлекаться с многочисленными наложницами, или, как они называются, девушками для услаждения взора и слуха.
– Что ж, хотя бы за это вам стоит быть ему благодарными, – заметил граф. – Идеи самодурства вас миновали.
– Когда до них дошло, мы были способны задумываться об их разумности, – усмехнулся Вазир. – Пример оказался не заразительным.
– Вижу, сыну вы стараетесь привить иные взгляды, чем ваш отец хотел бы, – не скрылось от Филиппа.
– Обычным людям свойственно учиться на примере родителей, чтобы потом избегать ошибок и конфликтов. Нам с женой удалось понять и принять друг друга, хотя это было не просто. Первое время было всякое, но ради детей можно заставить себя пересмотреть некоторые взгляды. Особенно, когда хочешь дать ребенку все то, чего сам был лишен.
– Вашу мудрость да вашему отцу, – Филипп махнул рукой. – Впрочем, не будем о нем. Сейчас я говорю с вами и хочу, чтобы вы высказались откровенно по каждому пункту условий.
