Уже потом выяснилось, что новая королева решила расстаться с ненужным имуществом, которое тянет деньги из казны, не принося ничего взамен. Что официальная королевская резиденция превращена в музей, при помощи которого планировалось не только компенсировать расходы на поддержание этого здания в пристойном виде, но и выплачивать жалованье прислуге, а также частично компенсировать и без того в десять раз урезанные расходы самой королевы. Но это все было потом, когда его под гневные крики толпы вели в тюрьму, окружив стражниками. Иначе до камеры он бы просто не добрался – толпа растерзала бы его без суда и следствия.
Тогда все казалось таким правильным. Юная королева неопытна, у нее нет ни образования, ни характера, чтобы управлять страной. Бывшие приспешники ее отца найдут способ втереться к ней в доверие, и окончательно уничтожат Дельменгорст. Армия без строительства укреплений не сможет долго противостоять силам соседей, когда те ринуться делить лакомый кусок. А раз так, надо как можно скорее избавиться от нее, чтобы на трон взошел граф Эстеритен – единственный достойный правитель, способный решить проблемы и сохранить мир в стране. Именно поэтому, от имени графа этот человек ищет тех, кто готов помочь решить главную их проблему. И Кайвин – один из тех, кому он доверяет решение этой проблемы. Ему предстоит быть первым, и, как смеют надеяться граф и его сторонники, успешным исполнителем их, нет, не воли, просьбы. А те сорок золотых, что ему предлагают за эту работу, будут подспорьем для начала любого дела за пределами Дельменгорста после того, как он выполнит свою работу. Разумеется, если ему не хватит этой суммы, то он сможет обратиться в посольство, где ему дадут кредит на сумму до двух сотен золотых под пять процентов в год.
Мечты, они-то и погубили его тогда. В мыслях мужчина уже стал владельцем трактира на одном из трактов Вастилианы. Предоставлял путникам стол, еду, сменных коней. Женился, завел детишек. Потом передал дело старшему сыну, удачно выдал замуж дочерей. А что в итоге? Камера в пять на десять шагов, да ожидание неминуемого конца. И воображение, рисующее в мыслях разнообразные пытки, а после них мучительную казнь на колесе. А раз так, что ж, он и этого графа с его сторонниками притянет к ответу.
– Ваше величество, – остановил Анну-Викторию Гильермо, когда та собиралась отправляться в министерство. – Простите, но после вчерашнего происшествия я не могу позволить вам покидать дворец хотя бы до тех пор, пока вам не подготовят другую карету.
– Не думаю, что ваши тревоги обоснованы, – робко улыбнулась королева. Если Гильермо упрется, ему можно приводить какие угодно аргументы, но он все равно настоит на своем. – После вчерашнего покушения те, кто к этому причастен, затаятся. Уверена, что ближайшие дни я смогу передвигаться по городу даже без охраны.
– И все же я буду настаивать, – нахмурился глава стражи. – Я обязан обеспечивать вашу безопасность.
– Всего не предусмотреть, – пожала плечами девушка, надеясь, что не выгляди слишком беспечной в глазах начальника стражи. – Вы можете увеличить мою охрану, и я обещаю, что не буду открывать окон в карете. Но мне надо самой присутствовать в министерстве.
– Хорошо, – поклонился мужчина, также понимая, что не может запереть свою подопечную во дворце. – Я удвою вашу охрану. И, до тех пор, пока все виновные, – он голосом выделил слово все, – не понесут соответствующего наказания, вы будете соблюдать максимальную осторожность.
– Обязательно, Гильермо, – улыбнулась Анна-Виктория.
Глава дворцовой стражи лично проверил, чтобы окна кареты были плотно закрыты, а решетка со стороны кучера занавешена. Все это время королева терпеливо дожидалась, присев на вынесенный из дворца стульчик и просматривала бумаги. Рядом стоял секретарь, готовый зафиксировать распоряжения своей королевы. Тем временем прибыло еще несколько человек для усиления сопровождения.
– Можете отправляться, – позволил, наконец, фон Розенстоун.
Анна-Виктория и Андреас сели в карету, стража плотным кольцом окружила ее, и кортеж покинул пределы летнего дворца.
– Я словно птица, запертая в клетке, – пожаловалась девушка секретарю.
– Ваше величество предпочло бы оказаться птицей на вертеле? – приподнял бровь Андреас.
– Разумеется, нет, – фыркнула девушка. – Но меня все это давит. А как подумаю, что придется до конца жизни провести вот так, приходит мысль, лучше бы тот стрелок не промахнулся.
– Ваше величество, – возмущению барона не было предела. – Если вы так думаете, отрекитесь от престола да отправляйтесь в монастырь. Толку куда больше будет. И нам нервы мотать не будете, и себе, видит Созидательница.
Девушка промолчала. В чем-то Андреас был прав. Или она перестанет думать о смерти и считать себя жертвой, или, в самом деле, стоит отказаться от трона. Конечно, вести жизнь простой дворянки или даже горожанки ей не позволят, но служить Созидательнице в одном из монастырей не откажут. Тем более что такая жизнь не была сколько-нибудь обременительна. Разумеется, на долю монахинь выпадали определенные обязанности. Они должны были работать в огороде, прясть, ткать, шить или заниматься рукоделием, чтобы обеспечивать жизнь свою и других сестер. Но им позволялось заводить детей. Как Созидательница подарила жизнь этому миру, так удел каждой женщины подарить жизнь хотя бы одному ребенку. Великим горем было для женщины оказаться бездетной. Единственным способом хоть как-то оправдать себя в глазах Созидательницы, было взять на воспитание сироту. А тех малышей, кто так и не нашел себе родителей, монахини растили как своих собственных, потому что не бывает чужих детей. Так, может, и ей забыть о тяжести монаршего венца и отдать себя на волю богини?
Карета подпрыгнула, въезжая на мост, и мысли девушки изменились. Да как может она отказаться от престола? Если женщина – мать нескольких детей, то королева приходится матерью всем, не взирая на пол, возраст, занятия. И для богатого аристократа, и для последнего нищего. И как может она отказаться от этой миссии, укрывшись за стенами монастыря, если сама богиня возложила не нее это бремя. Значит, надо сделать все возможное, чтобы облегчить жизнь тем, кому приходится нелегко, наставить на путь добра и справедливости жестоких, приучить к щедрости скупых.
А раз так, она должна не обращать внимания на заговорщиков – для этого есть стража и дознаватели. Она должна думать о стране, о людях, которые верят в нее. Нет, она не будет пускать это дело на самотек, но все те, кто действительно виновны, понесут заслуженное наказание. Пусть ей не хотелось начинать правление с казней, не она первой ступила на этот путь. Она отправила в ссылку герцогиню фог Дешински, впрочем, уже не герцогиню, а сестру Сильен. Но женщина удостоилась этого за свои слова. В этот раз было совершено покушение, и народ не поймет, если королева дарует жизнь тем, кто все это устроил.
Карета подъехала ко входу в министерство и остановилась. Андреас первым выбрался наружу, огляделся, после чего подал руку Анне-Виктории, помогая ей выйти. Девушка ступила на плиты крыльца, расправила плечи, подняла голову и медленно проследовала внутрь мимо склонившихся людей. Секретарь улыбнулся уголками рта. Всю дорогу он наблюдал, как его повелительница о чем-то напряженно размышляла, и выводы, к которым она пришла, нравились юноше. Только что в это здание вошла не напуганная свалившейся на нее ответственностью девочка, в которую накануне стреляли среди бела дня, а истинная королева, готовая карать и миловать по заслугам. И создали ее не учителя, советники, друзья и приближенные. Ее создали те, кто накануне подослал убийцу. Теперь этим людям придется пожалеть о содеянном. Впрочем, на сожаления у них осталось не так много времени. Ровно столько, сколько потребуется дознавателям, чтобы разговорить пленника.
