– А третьего Варвара бросила в костер, и он сгорел, аки бревно!
– Так им и надоть! Иродам чужеземным!
Кондрат кивнул седой головой и продолжил:
– Пока Варвара билась с рыцарями, предатель Мстислав поджег церковь, куда согнали селян.
– Неужто сгорели?! – ужаснулся Савоська.
– Выбрались, – успокоил его Кондрат. – Мало что выбрались, всех рыцарей по одному перебили. Только Мстислав на вороном коне ускакал.
– Здесь ты врешь! Не можешь знать, какой такой масти был тот конь!
– Так ведь ускакал же… – хитро улыбнулся Кондрат. – Так Варвара спасла русских людей от верной смерти и стала великим воином. Давай, друже, спать. Поздно уже…
– Нет! Расскажи, как ты ее узнал.
– Варвару, что ль?
– Ее.
– А вот представь себе битву…
– Тогда ж, что ли, было?
– Не-е-ет, – протянул Кондрат. – Много лет прошло, она уже повзрослела. Вот и представь себе: битва страшная, русские дружинники бьются с ливонскими рыцарями, гибнут один за другим, и не счесть уже мертвых тел…
– И ты, дед Кондрат, с ливонцами бился?
– Как же без меня! Дождь льет, ночь надвигается. Спаси Христос, еще маленько – последние голову сложат. Услышал господь наши молитвы, разверзлись небеса, грянула молния, и на вершине холма она появилась! Волосы по ветру летят, меч над головой подняла, гикнула, и весь отряд за спиной ее выстроился. Глядь – и понеслась она на коне, врезалась в гущу врагов.
– Ратники за ней?
– А как же!
– Спасла она тебя, что ли?…
– Подъехала на коне, вытерла об порты свой кровавый меч, окинула оком бранное поле… С тех самых пор ей и служу.
– Да правда ли это? – Савоська заподозрил деда в подвохе.
– Правду говорю. Кабы не она, лежал бы в сырой земле. – Перекрестившись, Кондрат набросил на паренька лошадиную попону: – Спи, глуздырь, не попурхивай!
Через минуту мальчишка уже сопел и чмокал во сне. Кондрат поворошил в очаге уголья, и они заиграли багряными всполохами. С улицы донеслись шаги, и вместе с холодным воздухом в землянке появилась Варвара. Первым делом села к очагу. Протянула озябшие руки, огляделась:
– Поесть чего есть?
Кондрат ответил:
– Похлебка.
– Давай!
– Остыла уж… Надо б согреть.
– Так давай! – Она схватила чугунок, нашла среди немудреного скарба деревянную ложку. – Хлеба давай!
Глядя, как она ест, Кондрат тихо спросил:
– Узнала чего?
– Засаду хотят делать.
– Что хотят – известное дело. Где? Не сказали?
– У Черного озера.
– На шляху, как в грамотке писано?
– Обоз пойдет по шляху. Стало быть, засаду сладят рядом, в лесу.
– Когда выйдет обоз?
– Во второй день седьмицы. Обоз уже прибыл в Новьгород.
– Как узнала? От кого?
– В немецкий двор ходила, у гридницы под дверью стояла.
– Неужто по-русски говорили? – удивился Кондрат.
– Боярин был среди них русский – Иудушка-предатель. Ему переводили, а вышло, что мне.
– Вернулась, и слава Богу…
– Нож у гридницы обронила. Ножа жалко.
– Невелика потеря! Дам тебе новый. Есть у меня такой же, ганзейский с резной рукояткой. В точности твой.
– К своему привыкла, будто к руке прирос. Хоть возвращайся!
– Ложись лучше спать. – Кондрат кинул на сено тулуп. – Вон, подле Савоськи, он теплый.
Сам Кондрат улегся на лавку. Немного погодя поднял голову:
– Что решила?
– На Черном озере будем первыми.
– Не лучше ли гонца к князю Олексе отправить? Передать: дескать, сговорилась новгородская немчура с Орденом. Татьбу намечают – отбить обоз с выкупом собираются.
– Как довериться ему, коли не знаю? Как гонца встретит? Разбойник, скажет, нет ему веры. Нет, Кондарат. С крестоносцами у меня свои счеты, не хочу делить с князем обозы наемников и их лошадей.
– Как знаешь… – Кондрат тихо вздохнул. – Трудно будет сговориться с нашими мужиками.
– Насильно не погоню. Кто не схочет, пусть остается.
Утром в землянке собрались отрядные десятники – всего семь человек. Кондрат уже часа два как разжег огонь в очаге, в землянке установился тяжкий дух грязного тела, прелой овчины и сырого сукна.
В ответ на слова Варвары один десятник сказал:
– Не наше это дело, а княжье.
– Насильно не погоню. Стыдно не помочь. Подумайте о братьях, что томятся в татарской неволе. Последнюю надежду отнимаем.
Второй десятник хмуро заметил:
– Княжье дело православных вызволять из полона. На то он и князь – Олекса Ростиславич. Мы здесь при чем?
– Не видели вы плена… – Варвара понурила голову. – Не убивали ваших детей, не палили родичей по церквам, не угоняли в полон.
– Думай, что говоришь! – От обиды у молодого десятника побагровело лицо. – Брата и сестру угнали в Орду. Четвертый год пошел – ни одной весточки. Живы ль, не знаю.
– Отца с матерью увели, мальцом еще был. Померли, не иначе, – сказал другой.
Разом загалдели остальные:
– Жена у меня в полоне…
– У меня – сын…
– Дочь шестой год поминаю…
– И вы говорите: не наше дело?! – Варвара взвилась будто орлица: – Ежели обоз до Орды не дойдет, сотни русичей умрут страшной смертью. А коли дойдет, может, и жена твоя вернется, – она посмотрела на одного, потом перевела взгляд на другого десятника. – И сына из полона отпустят. Да есть ли у вас сердце?
– Сердце есть, ратников маловато. Не все пойдут на отбой.
– Скажите им так: обоз с выкупом тронуть не дам. А вот обозы у ливонцев пусть забирают. Рыцарей одолеем – лошади и оружие тоже ваши.
– Пожива неплохая, однако.
– Кто не пойдет, не обидимся. Постоим за православных, и за них, и за себя!
Десятники ушли из землянки, перед ними стояла трудная задача – убедить ратников выступить в поход и защитить обоз, шедший в Орду. Трижды выходил Кондрат в стан, прислушивался, расспрашивал и, возвратившись, вещал:
– Согласия нет…
– Да будет ли? – сомневалась Варвара.
– Терпение имей, – наставлял Кондрат и снова уходил на разведку.
Варвара в тот же день взялась за тяжелый меч, вышла на улицу и ну махать, как учил покойный отец: прямо, вбок, перед собой, словно копьем. Всякий раз представляла ненавистное лицо убийцы отца – князя Мстислава. Это придавало ей злости и силы:
