Тот ответил:
– Чертушка старый, в домовину пора, а ты все по свету маешь.
– Злой ты, Олекса Ростиславич! В отца пошел. Тот тоже…
– Как не злой, коли ладью потерял!
В горницу вбежал Бронеслав и выпалил:
– Гонец прискакал!
– Зови! – Князь резко встал, задев шахматную доску. Фигурки посыпались на чисто вымытый пол.
– Хитер, княже! – Досифей нагнулся, чтобы подобрать шахматы.
– Недосуг! Потом доиграем. – Олекса поднялся на две ступеньки и сел на трон с высокой резной спинкой.
Бронислав вернулся в горницу с высоким статным человеком. По лицу гонца было видно, что он преодолел большое расстояние и очень устал.
– Что скажешь?
– Голова обоза, старшина Борис Негочевич, велел передать, что завтра к вечеру обоз будет в Новьгороде.
– Ладно ли все?
– Покуда был при обозе, все было ладно.
Олекса приказал Бронеславу:
– За долгожданную весть подай гонцу плащ с моего плеча, алого сукна с меховым подбоем!
Гонец опустился на колено и поцеловал край княжьего кафтана.
– Благодарю тебя, княже.
Гонец ушел с Бронеславом. Олекса поискал глазами Досифея. Шахматы стояли на месте, но старика уже не было. Пока искал Досифея, в горницу заглянула Устинья:
– Поздно уж, айда, лада, спать.
Чуть помедлив, Олекса неохотно ответил:
– Ты иди, а я позже приду.
Неслышным шагом, будто лисица, Устинья прокралась к мужу и припала к его груди:
– Стосковалась по тебе, который день не притрагиваешься. Опостылела, что ли?
– Сама знаешь, занемог. – Князь, жалеючи, погладил жену. – Намилуемся еще, погоди.
– Куда уж годить? – Устинья отвернулась и вытерла повойником слезы.
Олекса обнял ее:
– Пойдем на полати.
Они поднялись наверх в изложницу
[22]. Олекса стащил верхнюю рубаху, порты и остался в исподнем. Лег в постель и стал наблюдать за тем, как раздевается Устинья.
В лампадном полумраке блеснуло золотое монисто, жена стянула с рук браслеты, развязала шитый бисером поясок, сняла повойник и вытащила из ушей тяжелые серьги.
Олексе вдруг почудилось, что это не жена его, а девушка-воин из убогой избушки. Та, что спасла ему жизнь. Помыслилось, что вот она разденется, ляжет подле него, прижмется горячим телом, и не сыщется на всем белом свете человека счастливее, чем он.
Прикрыв глаза, Олекса отвернулся и тихо сказал:
– Задуй лампаду, Устя. Давай спать. Завтра рано вставать.
Под утро во дворе княжеских хором поднялся переполох. Услыхав тяжелые шаги за дверью изложницы, Олекса поднялся с постели и встретил Бронеслава на пороге:
– Что там случилось?
– Посланника убили.
– Гонца? – На скулах Олексы заходили желваки. – В княжеском дворе? Куда глядела охрана?! – Он натянул на себя порты и рубаху, надел сапоги. Схватил теплый кафтан и зашагал к лестнице.
В темноте у амбара стояла толпа дворовых и дружинников. Завидев князя, все разошлись. Кто-то запалил факел и осветил лежащего на снегу человека.
Князь взглянул на него:
– В моем плаще смерть свою принял.
– В тебя они метили, а убили гонца, – тихо сказал Бронеслав.
– Думай, что говоришь!
– Посуди, княже, гонец твоей стати, волос – тот же, в княжьем красном плаще. – Бронеслав склонился к мертвому гонцу, вытащил из его спины нож, вытер шматом соломы и покрутил в факельном свете. – Старый знакомец…
– Неужто видел?
– У своего лица…
– Знаешь чей?
– Идем, княже, в палаты. Не след об этом здесь говорить. – Бронеслав сделал знак дружинникам. – Похороните его как православного человека.
Они вошли в терем и остановились в холодной горнице.
– Рассказывай! – приказал Олекса.
– В Немецком дворе, возле гридни заметил я прислужницу молодую…
– Дворовая?
– Сомневаюсь. Думаю – пришлая, стояла подслушивала.
– Купечьи разговоры? – Князь усмехнулся. – Почем рейнское вино да железо торгуют?
– Сие нам неведомо.
– Что ж дальше?
– Схватил ее, да не заметил, как сам под ножом оказался. – Бронеслав ткнул пальцем в горло.
– Неужто прижала тебя? Ай да девка! Ай да прислужница!
– На кресте клянусь, не прислужница она! Нож у нее не простой – ганзейский, с резной рукоятью. – Бронеслав показал нож.
– Кто бы ни была, найди ее живой или мертвой. В княжеском дворе православного человека жизни лишила! Нет ей прощения.
– Искал уж. Да где же найдешь?..
Новгородский обоз соединился с изборским и псковским на дороге у княжьих хором. Дружинники и возницы, сопровождавшие выкуп, заночевали в княжьем амбаре, в конюшне, а кто и в хлеву. Дружинники Олексы всю ночь стерегли обоз от ночных татей.
Утром еще не рассвело, а всех уже накормили в господских подклетях. Благословясь, возницы разошлись по возам.
Князь Олекса Ростиславич сам провожал обоз в дальний путь. Шел мимо вереницы саней с Бронеславом и обозным старшиной Борисом Негочевичем. Шел от конца обоза к началу. Увидав, что первые сани запрягает статная баба, обернулся к обозному старшине:
– Что ж, мужика не нашли?
Борис Негочевич улыбнулся:
– Она одна троих мужиков в походе заменит.
– Кто такая?
– Дорогу через лес показала, да так и осталась. Что сани запрягать, что дров нарубить, что похлебку сварить – на все руки мастерица.
– Русская баба, она такая… К любому делу пригодна, – сказал Бронеслав.
– Какая из нее баба? Девка еще…
– Зовут как?
Борис Негочевич крикнул:
– Варвара! Поди сюда, поклонись князю Олексе Ростиславичу!
Глянула Варвара на князя, полыхнула из-под платка синими бездонными глазами, перевела взгляд на боярского сына – закусила губу.
Бронеслав кинулся волком, сшиб ее с ног, навалился тяжелым телом:
– Вот и свиделись! Говорил тебе, нет хуже врага недобитого!
Князь крикнул:
– Поди сюда!
Бронеслав обернулся:
– Кого зовешь, княже?
– Отпусти, не то силой заставлю!
