Он открыл глаза: «Какой ужасный сон».
Но ему требовалось подтверждение, что весь этот кошмар – всего лишь сон.
Капитан быстро выбежал из каюты на мостик.
– Что это было?
И услышал в ответ:
– Айсберг, сэр.
Катастрофа длиной в сто лет
Бог не играет в кости со Вселенной.
Альберт Эйнштейн
– Мы уезжаем отдыхать. Только подумай, в нашем распоряжении шикарный лайнер «Астория», – сказал Ульяне бойфренд и выжидательно посмотрел на нее.
Отдых – это здорово. Тем более – неожиданный. Димка сюрпризами ее нечасто баловал и вдруг – расщедрился. Ульяна с улыбкой посмотрела на него и вскинула руки вверх:
– Ура!
– Ура! – подтвердил он. – Если честно, я и сам не верю. Роскошный лайнер, каюта – первый класс. Премировала родная редакция меня таким способом впервые за все время, что я пахал на нее. Наконец-то оценили мои труды по достоинству.
– Вот видишь, а ты говорил, что тебя затирают.
– Затирают, затирают, только поняли, что меру нужно знать, иначе восходящая звезда российской и международной журналистики Дмитрий Дронов уйдет в свободное плаванье. А за честь иметь его публикации на своих страницах будут драться «Фигаро», «Таймс».
– Надеюсь дожить до этого времени, – поддела его Ульяна.
– Доживешь, доживешь, куда ты денешься. – Дмитрий говорил на ходу, засовывая бутерброд в рот и отпивая кофе из кружки.
– Я рада, – сказала Ульяна. – А то ты совсем скис…
Но он, похоже, ее уже не слышал…
Дмитрий был доволен, таким Ульяна его не видела давно. Когда они познакомились год назад, Дмитрий произвел на нее впечатление вечного нытика. Нет, он был в меру обаятелен, имел чувство юмора – было видно, что он старается изо всех сил произвести на нее впечатление.
Они познакомились на вечеринке, организованной рекламной компанией, где работала Ульяна. А Дмитрий был журналистом в газете «Глас города» – издании, которое бесплатно рассовывали по почтовым ящикам, его обожали читать пенсионеры. Там было все про город: как он расцветает и хорошеет на глазах; какие здания и дороги собираются строить и ремонтировать, как градоначальник денно и нощно заботится о горожанах и как повезло им, что они в нем живут. Как сказал Дмитрий, когда их представили друг другу: мы «распространяем сплошной позитив в эпоху всеобщего уныния. Кстати, милая девушка, это самый востребованный товар на сегодняшнем рынке. Позитива, вот чего нам всем не хватает». Свой позитив молодой человек подкреплял спиртным, лившимся на халяву, а также канапе с красной икрой, которые регулярно исчезали у него во рту.
Коллега Ульяны Зоя Владимировна, рыжая стерва, разведенка с десятилетним стажем, бросала на нее взгляды, полные ненависти. Очевидно, она строила планы на Дмитрия, а Ульяна невольно разрушила их.
– Слушайте, – прошептал Дмитрий, наклонившись к ней, – эта рыжая так на меня смотрит, я ее боюсь. Давайте удерем с вечеринки, здесь уже все приелось, хочется на свежий воздух.
Ульяна обвела взглядом небольшой зальчик, который был арендован ее начальником Виктором Степановичем для привлечения журналистской братии с целью «установления полезных и взаимовыгодных контактов», как было написано в пресс-релизе, и решила, что уже можно и на воздух.
Стоял апрель. На улице была приятная весенняя прохлада.
Дмитрий шел и молчал. Спустя три месяца он признался Ульяне, что боялся ляпнуть что-то невпопад или выглядеть в ее глазах тупым и неловким. Они дошли до метро, и тут он предложил Ульяне прогуляться еще. Она подумала: соглашаться или нет, и неожиданно для себя сказала «да». Они прошли пешком до Александровского сада, и здесь Дмитрия словно прорвало. Он вдруг стал необычайно красноречивым и остроумным. Он сыпал анекдотами и разными журналистскими байками. Судя по его рассказам, выходило, что он чуть ли не главный редактор, хотя его роль в газете была намного скромнее. Но это выяснилось значительно позже и мимоходом. Ульяна скептически улыбалась: она была девушкой разумной, и вешать лапшу ей на уши не стоило. Но этот застенчивый молодой человек, изо всех сил старающийся выглядеть храбрым львом, чем-то ей понравился. Он напоминал нахохлившегося птенца, который трясется перед крадущейся кошкой, но изо всех сил старается выглядеть отчаянным смельчаком. Да и потом, ей наскучило собственное одиночество. После смерти родителей она жила одна. Отец умер от инфаркта три года назад. Через год умерла мать.
Тот мир, в котором она жила и который казался ей незыблемым, постоянным и устойчивым, вмиг разбился как хрупкая фарфоровая статуэтка, по неосторожности уроненная на пол. Ульяна хорошо помнила день, когда умер отец.
Это был декабрь, выпал первый снег – робкий, неуверенный. Он таял и выпадал снова. Папа должен был прийти с работы, он приходил всегда в одно и то же время – в половине седьмого. А в тот раз не появился. Мама спохватилась в половине девятого.
– Папы до сих пор нет, – сказала она с беспокойством. – Звоню ему на сотовый – он не отвечает. Что случилось, не пойму, он обычно сразу берет трубку, а сейчас – «абонент недоступен». Пойду посмотрю.
– Куда? – спросила Ульяна. – Может быть, он на работе…
Отец работал в гуманитарном институте, располагавшемся в старинном здании в центре Москвы. Что было потом, Ульяна смогла восстановить спустя некоторое время со слов матери: по ее сбивчивым объяснениям.
…В институте отца не оказалось, вахтерша тетя Люся пояснила, что Константин Николаевич ушел вовремя, как всегда, не задерживаясь и пожелав ей хорошего вечера. «Правда, в последнее время он был слишком задумчивый, – после недолгой паузы сказала тетя Люся, – но я приписывала это возрасту». «Ах, какой возраст, – отмахнулась мама. – Шестьдесят четыре года всего лишь… Разве это много?»
По наитию мать стала кружить вокруг института, она заходила во дворы, улочки и все время звонила… Но абонент по-прежнему был «недоступен». И вдруг ей пришла мысль позвонить по старому телефону. У отца был еще один мобильный, со старым он не расстался, брал его с собой. Родители вообще неохотно расставались со старыми вещами, они называли их реликвиями с «историей» и говорили, что в каждой такой вещи живет душа владельца…
Уже темнело. Крупными хлопьями валил снег, на расстоянии вытянутой руки ничего не было видно, и вдруг мать услышала тонкую мелодию – Шопен. Звук был приглушенным, но слышным. Едва-едва. И она пошла наугад на эту мелодию. Из-за снега, валившего отвесной стеной, звук пробивался с трудом, то появляясь, то исчезая. Ульяна представила, как мать раздвигает руками летящие хлопья, пытаясь уловить мелодию, звучавшую то глухо, то отчетливо… Это была смертельная игра в прятки… Звук становился все слышней, и мама поняла, что идет правильно. Она нырнула под арку и остановилась во дворе. Сквозь пелену снега тускло светились окна в домах, они расплывались у нее перед глазами. От колкого снега мать боялась задохнуться, кружилась голова, взмахнув руками, она чуть не упала, и в этот миг ее рука нащупала что-то твердое. Это был ствол дерева, росшего во дворе. Мелодия уже раздавалась почти рядом и вдруг заглохла. Видимо, садился заряд батареи старого мобильного. «И меня охватил страх, – рассказывала мать, – я поняла, что могу потерять Костю в любой момент, а он где-то рядом. И тут я ударилась коленкой о доску». Справа что-то смутно чернело… Она сначала увидела рукав пальто, и теплая волна прилила к сердцу. Костя! «Это был твой отец, Уля, понимаешь». – Она смотрела на дочь потемневшими глазами, вспоминая, как радость сменилась робкой надеждой, а потом – отчаянием.
