– Скажи лучше, что сам хочешь обнять его.
Лев Григорьевич обнял сына и чуть не расплакался. Макс увидел его повлажневшие глаза, но сделал вид, что не заметил, только в душе отметил, что отец изменился, стал сентиментален.
Макс хотел их отвезти в московскую квартиру, но они заявили, что хотят поехать к нему в Озерное, сказав, что Москву посмотрят потом.
Мила всю дорогу ему рассказывала их новости, перескакивая с одних событий на другие, Лев Григорьевич без конца ее поправлял и пытался что-то вставить но, поняв бесполезность своих усилий, замолчал. Тетя хвасталась успехами отца, говорила, как его ценят и уважают, тут же говорила, какие ужасные здесь дороги, а дома стали красивые, даже здесь, вдоль кольцевой. Потом она как-то незаметно уснула, и Лев Григорьевич тихо, чтобы ее не разбудить, стал расспрашивать Макса о его делах.
– Ты уверен, что занимаешься своим делом? Не жалеешь, что не пошел в науку?
– Нет, пап, не жалею. У меня идет не все гладко, тут другие порядки, но… Все будет хорошо.
Лев Григорьевич отметил заминку и интонацию в голосе, и она ему не понравилась. Может, это связано не с делами, а с личными проблемами? Он покосился на сестру и, убедившись, что она спит, спросил.
– Макс, нам звонила Лена… Нет, нет, боже упаси, я не уговариваю тебя с ней помириться… Но все-таки хочу спросить. Ты перестал с ней встречаться потому, что появилась другая, или потому что Лена разонравилась?
– И то и другое.
– Значит, все-таки появилась другая. У тебя с ней серьезно?
– Серьезней не бывает. – И похлопал его по руке, давая понять, что разговор окончен.
Лев Григорьевич замолчал, обдумывая услышанное. Сын немногословен, впрочем, есть в кого. Он сам болтливостью никогда не отличался. Ладно, захочет сказать – скажет, а не захочет… Мила все равно узнает.
– Мила, зачем так много вещей?
– Что же мы приедем с такой головой и голыми руками? Того-всего…
Макс счастливо засмеялся и обнял ее.
– Как же я соскучился по тебе!
Мила сразу растаяла, какой он хороший и ласковый мальчик, ее Максик. Недаром она прожила на этом свете, вырастила такого замечательного мальчика. Конечно, он давно не мальчик, но для нее он всегда останется ребенком.
Когда Макс был маленьким, он стал называть ее мамой, Лева не возражал, но Мила сочла это неправильным. – У него была мама, и пусть она останется его мамой, а я буду просто Мила. – Но всю свою нерастраченную любовь она перенесла на Макса. Лева постоянно ее укорял, что она вырастит тунеядца и бездельника. Ну что, вырос тунеядец?
Он с шестнадцать лет начал зарабатывать деньги себе на обучение, впрочем, как и большинство американцев, занимался спортом, отлично учился, с ним не было проблем. Многие знакомые жаловались на своих детей, а Мила никогда. Единственно, что ее огорчало – он был сдержан, как Лева, из него надо все вытягивать.
Лев Григорьевич занес чемоданы в прихожую и сразу пошел варить себе кофе, а Мила с любопытством осматривалась.
– Ну, показывай свое жилище! Максик, ты говорил, к тебе ходит женщина убираться, но что-то я не вижу особой чистоты.
– Она не приходит последнее время.
– Почему?
Макс вздохнул.
– Давай потом об этом. Скажи лучше, куда мы денем столько вещей. А что здесь?
– Это не трогать до Рождества. Давай куда-нибудь уберем подальше.
– Тогда в спальню. Мила, тебе отдаю спальню, папе – кабинет, а сам буду спать в гостиной, но если хотите, тут есть гостиница…
– Ты что, с ума сошел?! Вот еще! Какая гостиница? Мы же ехали к тебе, а не гостиницей любоваться.
Они стали заносить вещи в спальню, Мила сразу заметила снимок в рамке на тумбочке. Вот оно! Стараясь не показать волнения, как бы между прочим, спросила.
– Максик, а кто это?
Мила взяла рамку, чтобы поближе рассмотреть. Девушка и девочка. Девушка хорошенькая, ямочки, маленький носик и толстая коса. Девочка… На мать она не похожа…Мила стала вспоминать маленького Макса. Темные, кудрявые волосы, серые глаза, пухлые щечки – красавчик… И девочка черная, кудрявая, красивая… Неужели его дочка? Трудно сказать. Не дождавшись ответа, поставила на место рамочку, сказав.
– Красивая девушка, а девочка просто прелесть. Макс, кто это?
– Просто знакомые.
– Просто знакомые? И стоят у тебя на тумбочке?! И не делай из меня идиотку!
– Мила, эта девушка мне очень-очень нравится, возможно, больше. А это ее ребенок.
– Макс, скажи мне правду – это твой ребенок?
Он вытаращил глаза, потом засмеялся.
– Я очень хотел бы иметь такую дочку но, честное слово, я не ее отец. Мила, как ты могла такое подумать?
– А что мне думать, когда звонят знакомые, которые видели тебя с девочкой на руках. Много ты носил детей на руках? Что-то я не припомню такого…
Она замолчала, ожидая ответа, но Макс выдерживал паузу. Она погладила его по голове и ласково спросила.
– Максик, как зовут эту девушку?
– Валя-Валентина.
– Она хорошая девушка?
– Очень.
– Мне кажется, она совсем молоденькая. Сколько ей лет?
– Двадцать два.
– А сколько дочке.
– Четыре.
– Четыре?… Это получается, что она родила ее в восемнадцать лет и у нее, конечно, не было мужа.
– Муж был, но он умер.
Мила часто заморгала и опять взяла с тумбочки фотографию.
– Знаешь, что я тебе скажу…Женись на ней… Максик, я ведь вижу, что ты любишь ее.
– Люблю, – честно признался Макс.
– Ну и замечательно. Когда ты нас познакомишь?
– Через несколько дней.
– Куда вы спрятались?! – Лев Григорьевич появился на пороге, Мила сразу показала ему фотографию.
– Лева, это будет твоя невестка. Это ее ребенок. Макс ее любит, и они скоро поженятся.
Лев Григорьевич поднял глаза на Макса, тот молча кивнул головой.
– Дай тебе бог, Макс. Я очень рад.
* * *
Валя шла по улице, опустив низко голову, боясь встречи с деревенскими. В последнее время они осуждающе косились в ее сторону и еще начались разговоры про «жидомасонский» заговор. Ну, это работа Митьки и мамаши ее – недаром она все бегает из дома в дом. Около дома Нефедовых толпились местные жители и какие-то чиновники. Собрание там, что ли.
– Мам, пойдем туда, – тянула Анечка.
– Нет, пойдем к тете Дусе.
– Вон она стоит и баба Настя там.
И правда тетя Дуся из толпы махала им рукой.
