Макс, с трудом передвигаясь в дыму, едва различая предметы, споткнулся о лежавшую Валентину и стал тормошить ее.
– Валя! Валечка!
– Тащи ее отсюда! Быстро! Я пока посмотрю, кто еще тут есть!
Макс стал задыхаться, кашлять, Степан помог ему вытащить Валю на улицу, а сам, плеснув на себя водой, опять вернулся в дом.
– Степа!! – Орала Зинка. – Ты куда?! Сейчас крыша рухнет! Дурак! Выходи скорей!
Она стояла наготове с ведром и боялась подумать, что может произойти с тем парнем, который не задумываясь полез в самое пекло.
– Ой, батюшки, поди не выйдет теперича!
– Смотри, как полыхает!
– Точно не выйдет.
Все, как загипнотизированные смотрели на дверь, огонь теперь бушевал и внутри, дверь и не видно.
– А ну, тащите сюда воду! – Орала Зинка и бросала воду в дверной проем. Стоять рядом было невозможно, она подумала, что еще минута и убежит, не выдержит. Но тут показался Степан, он с трудом тащил кого-то, перекинув через плечо. Только вышел, и обвалилась балка – крыша ухнула, бабы шарахнулись в стороны и притихли.
Приехала милиция, пожарные и две «скорых», понаехало полно машин, хлопотали вокруг пострадавших. Валентину на носилках поместили в «скорую», туда же посадили Евдокию Матвеевну, у нее был сердечный приступ. Макс тяжело дышал, беспрерывно кашлял и держался за грудь.
– Садитесь во вторую машину, вам тоже в больницу надо, – предложил врач, но Макс увидел Димку, которого вызвал еще по дороге сюда, и отказался.
– Спасибо, я на своей доеду.
– Что тут случилось-то? – Испуганно спросил Димка, увидев Макса.
– Давай за «скорой» в больницу, – распорядился он.
Во вторую машину поместили Степана, за которым полезла Зинаида, у нее были обожжены руки.
Степан лежал, закрыв глаза, кто-то нежно гладил его по голове и плача, приговаривал.
– Степа, Степочка, очнись, мой хороший, ну очнись, пожалуйста, очень тебя прошу.
– Я очнулся, больше не проси, – отозвался Степан и открыл глаза.
Зинка склонилась над ним, глаза заплаканы, хлюпала носом, сквозь слезы улыбнулась такой счастливой улыбкой, конечно, сверкнув золотом, что Степан восхищенно прошептал.
– Красавица.
– Ты чего? – Засмущалась Зинаида.
– Ты красавица, и я на тебе женюсь… Только фиксу убери.
– Вот еще, – отмахнулась она, польщенная комплиментом.
* * *
Мила покормила девочку обедом, за это время Анечка успела многое ей рассказать. Прозвенел звонок, Мила вышла открыть дверь – это вернулся Лев Григорьевич, который занимался исключительно тем, что ходил по книжным магазинам и покупал «всякое старье».
– Представляешь, – возбужденно начал Лев Григорьевич, возбужденно потрясая толстой книгой, – я гонялся за этим справочником много лет, а он лежит себе… Это кто? – Удивился Лев Григорьевич, заметив маленькую Анечку, которая тоже вышла в прихожую. Она подняла на него синие глазки, подперла ручки в бока и закачала головой.
– Кто, кто? Вундеркинд. Ты что, не знал? – Она развернулась и резво поскакала на одной ножке, что-то напевая.
– Мила, кто это?
– Тебе что, уши заложило? Она же сказала, вундеркинд. Знаешь, Лева, она таки права. Ну ладно – это Анечка, дочка Вали, ну той, что на фотографии. Подожди немного, я все тебе расскажу, а сейчас попробую уложить ее поспать, мне кажется, она очень устала, она прямо за столом засыпала.
Мила вышла из спальни очень взволнованная.
– Лева! Его должны судить! Это кошмар какой-то! Ребенок в синяках, ты представляешь?!
Лев Григорьевич растерянно хлопал глазами.
– Ты про кого говоришь?
– Про эту сволочь, этого монстра, у кого поднялась рука на ребенка! Боже мой! Она говорит, что и маму били! Какой кошмар!
– Мила! В конце концов, ты расскажешь, что здесь произошло?
– Тише, она спит. Садись, сейчас все расскажу.
Она поставила перед братом тарелку с супом, сама села напротив.
– Так вот… Пока ты там где-то ходил по своим развалинам.
– Развалам, – поправил ее Лев Григорьевич.
– Какая разница, бери хлеб. Так вот, пока тебя не было, пришла Валина подруга…
Такая крупная, с нею Анечка и еще мужик здоровый. Я испугалась, но тут вышел Макс, подруга закричала, что надо куда-то ехать, и они умчались. Знаешь, я уже волнуюсь, его давно нет. Подожди, я дам тебе мясо. Так вот… Лева, бери хлеб… Анечка осталась со мной. Девочка чудная, просто бесподобный ребенок. Она мне столько рассказала. Оказывается, она жила с мамой, бабушкой и тетей Дусей… ах, да, еще там коза жила. Ладно, бог с ней, с козой. Раньше с ними жил какой-то Толик-лбом об столик, пьянь зеленая…А еще там жила Клавка непутевая, которая скакала, как блоха.
– Это что, девочка рассказала?
– Подозреваю, что это тоже ее родственнички. Лева, представляешь, куда попал Макс? Кажется, он вляпался по самые уши. Но девочка прелесть! Интересно, что там еще за мама? На карточке вроде ничего… – Она помолчала немного, а потом вдруг разразилась – Нет, ты скажи, какого черта он сюда поехал?! В эту дыру?! Что ему кисло было в Америке? Сидел бы себе строил свои дома… Так нет же! А все ты! Это ты все время его подзуживал, что надо ехать в Россию, там такие возможности! Это великая страна и замечательные люди!! А вспомни, кто из этих замечательных людей, которых ты столько лет принимал в своем доме, которым всегда помогал, пришел в аэропорт тебя проводить?! А?! Молчишь? Никто не пришел…
– Ну что ты расстроилась? Ты же помнишь, какое было время. Люди просто боялись. Между прочим, Николай Петрович хотел нас проводить и Наташа, наша соседка, и Прокофьевы, и Гороховский. Мы же сами запретили им. Ты просто нервничаешь и тебе хочется вспоминать только плохое. Не накручивай себя, пожалуйста. Давай я накапаю тебе валерианки.
– Лева, я боюсь за Макса. Ну что он нашел в этой девушке
– ? Кроме косы ведь ничего хорошего.
– Ты же сама говоришь, что ребенок хороший.
Мила вздохнула.
– Они все хорошие ин хулем (во сне)…Боже мой, когда приедет Макс? Что там случилось? Почему он не звонит?
– О! Слышишь? Куда ты положила телефон? Вечно куда-нибудь засунешь! – Донеслось из прихожей, куда он вышел искать разрывавшийся телефон. Он вернулся с дамской сумкой и раздраженно бросил ее Миле – Никогда там ничего не найдешь!
Мила живо извлекла свой телефон, нажала кнопку.
– Макс? Где ты? Я уже с ума схожу?
– Мила! Я еду в Москву, позвоню оттуда, не волнуйся, позаботься об Анечке.
– Макс, скажи, что случилось?
