Сейчас же на неё больно было смотреть. Пальцы Лавинского деформировались, превращаясь в когти, спину обожгло. Верхняя губа дернулась, обнажая удлинившиеся клыки.
Убьет!!
Он убьет того, кто это с ней сделал…
Покалечил изумительное, совершенное тело, красотой которого он не переставал восхищаться. К которому любил прикасаться. Нет, не любил. Он дышать не мог без её тела. Без её сладостного лона и порочного рта.
Димитриос, находясь на грани превращения, шагнул в сторону кровати и тут его глаза увидели, как губы жены зашевелились, а слух уловил едва различимую речь.
Его жена шептала имя.
Мужское.
Не его имя.
5
Егор выдержал. Долгих тринадцать часов.
Когда вырулил на проселочную дорогу, где, как он узнавал заранее, находится сомнительной репутации трактир, выдохнул с облегчением. Сейчас разместит Милану и будет свободен.
На ночь.
Лишь бы убежать от неё подальше. Скрыться. Не видеть. Не чувствовать. Забыться.
Скинуть с себя образ добропорядочного мужчины, превратиться в зверя. Пусть тот и руководит им. С зверя и спрос другой.
Остановив машину у покосившегося крыльца с нечитаемой вывеской, Егор бросил задремавшей Миле:
– Я скоро. Побудь здесь.
Девушка, сонно моргнув, кивнула.
Сказал здесь – значит, здесь. Лишних телодвижений она делать не намеревалась.
Потом… Всё потом.
Выйдя из машины, Егор предусмотрительно поставил её на сигнализацию, заблокировав двери. Мало ли что. По его данным тут не обитали перевертыши, но подстраховаться никогда не помешает. К тому же, у него в машине столь ценный груз. И скоро полнолуние – об этом тоже не стоило забывать.
Егор сильнее сжал барсетку, отчего костяшки пальцев побледнели. Внутри неё находилось лекарство, о котором были получены конкретные указания. Действовать лишь в крайних случаях. Интересно, его одержимость Милой попадала под сие определение?
Трактир пустовал. Хозяева – седобородый мужчина лет пятидесяти и добродушная женщина того же возраста – встретили его радушно.
Услышав, что ему требуются две лучших комнаты с питанием и горячей ванной, расплылись в довольных улыбках. Не часто к ним в последнее время заглядывали гости. Как только проложили тракт через соседнее село, всё – поток посетителей иссяк.
Рассчитавшись и оставив хорошие чаевые, Егор тяжелой поступью вернулся к машине. Она сидела, смотря на редкие кустарники, посаженные вдоль дороги.
Открыв дверь, Егор негромко произнес:
– Пошли.
У Милы ёкнуло сердце.
Да сколько же можно?..
Повернулась и пристально посмотрела на наставника.
– Егор, что происходит? – от её бархатистого голоса, наполненного легкой хрипотцой, по спине мужчины заструилась огненная лава.
Начинается.
Проклятье!
Время не на его стороне.
– Мила, я не уполномочен рассказывать тебе, для чего тебя везу в город. Я…
Девушка качнула головой, отчего одна темная прядь выбилась из строгой прически.
– Нет, Егор. Я не про мою доставку в отчий дом. Я про тебя. И меня. Что происходит между нами?
Лучше бы она молчала. Вот право же… Ничего не задавала. Ничего не спрашивала.
Потому что есть вопросы, на которые никто не в силах ответить.
– Милана, не время для разговора, – грубовато ответил мужчина, с нарастающим отчаянием ощущая, как зажгло метку.
Слишком близко была девушка…
Слишком маняще…
Мила едва заметно улыбнулась.
– Ну, да.
Больше она ничего не сказала. А зачем? И так понятно. Никто ничего ей не собирается объяснять. А Егор… Он выполнил свою миссию. Присмотрел за ней. Был добр. Что ещё требовать от взрослого мужчины? Он сделал достаточно.
Продолжая улыбаться одними губами, Мила вышла из машины, не заметив, как темно-янтарные глаза наполнились темным огнем, стоило увидеть её ногу, затянутую в черный чулок. Разрез юбки позволил обозреть достаточно, чтобы желание с новой силой вспыхнуло в мужчине.
Сжав зубы с такой силой, что послышался скрежет, Егор кинул Миле ключи.
– Тебя проводят.
На этих словах резко развернулся и скрылся сначала за кустарниками, а потом и в лесу, прямо за оврагом.
Мила даже не посмотрела ему в лес.
С лицом, на которой не отразилось ни одной эмоции, проследовала к входу в трактир.
С осторожностью поглядывая на супружескую чету, она, стараясь, чтобы не заметили её излишнего любопытства, наблюдала за ними. Как те общаются. Как улыбаются. С какой теплотой общаются.
И в груди у неё раскрывался цветок зависти и непонятного чувства отчаяния, что чернотой наполнял душу.
Мила поспешила подняться в номер. Кровать средних размеров с кожаным изголовьем, красивое трюмо с узким зеркалом, пара кресел. Мило. Имелась отдельная ванная комната, что так же добавляла плюсов хозяевам трактира, казавшегося на первый взгляд захудалым.
Но ничто не радовало Милу. Она прошла в ванную, где наскоро сполоснулась, вернулась в основную комнату, и, как была, в одежде, рухнула на кровать.
Некоторое время бездумно смотрела в потолок.
Как уснула – не помнила.
Лишь наутро остался неприятный осадок от последней мысли – скоро взойдет полная Луна. Что тогда станет с ней, с Миланой?
Наступило хмурое утро. Серым и угрюмым показался Егор. И девушка уже не задавала вопросов. Придет время, она всё узнает.
Завтракали они хрустящими круассанами с вишневой начинкой, домашним сыром и сытной кашей. Хозяева сердечно с ними попрощались, пригласив ещё раз наведаться к ним в трактир.
Улыбаясь добродушной хозяйке, Мила была уверена на сто процентов, что она никогда больше не окажется в этих краях даже проездом.
Оставалось ещё около полутора суток пути.
Ехали снова молча.
Мила давила обиду, убеждая себя, что так и должно быть. Ей никто ничего не должен, ничем не обязан. Скорее всего, для Егора она – часть некой работы. И его срок службы подошёл к окончанию.
Чем дальше они продвигались на запад, тем мрачнее становился Егор. Не улыбался, на дорогу смотрел зло. Вел автомобиль агрессивно.
И избегал людных мест.
Это Мила заметила не сразу. Лишь когда от скуки взяла в руки атлас дороги и принялась забавы ради отмечать проезжающие километры, поняла, что Егор для прокладывания маршрута выбирает проселочные дороги, заброшенные фермы и леса, где обычный водитель не то что не проедет, даже не сунется. Он вел машину уверенно. Знал, что делает.
