Видение длится всего секунду, но меня будто выворачивают изнутри. Магия, как паразит, пьет мою кровь. Я крепче застегиваю шлем, когда мы заходим в фургон.
– Добро пожа…
Широкая улыбка стекает с лица пожилого торговца, как свежая краска. Чтобы устоять, он опирается рукой о стену.
Каэя сует свиток ему в лицо:
– Ты ее видел?
Торговец щурится и медленно протирает очки краем рубашки – тянет время. Он берет объявление из рук адмирала:
– Кажется, нет.
Пот выступает у него на лбу. Я смотрю на Каэю – она тоже это видит. Не нужно магии, чтобы понять: этот глупец лжет.
Я осматриваю фургончик и принимаюсь сбрасывать вещи на пол, чтобы разозлить его. Замечаю флакон черных чернил в форме слезы и кладу себе в карман.
Некоторое время торговец молчит – слишком подозрительно для человека, которому нечего скрывать. Он напрягается, когда я подхожу к ящику и ударяю по нему. Щепки разлетаются во все стороны. За ним – железный сейф.
– Не надо…
Каэя толкает торговца к стене и, обыскав его, швыряет мне связку ключей. Я пробую открыть сейф каждым из них. Как смеет он лгать мне? Наконец нахожу нужный ключ и распахиваю сейф в надежде найти важную улику. Так и есть: я вижу блеск венца Амари, и дыхание спирает.
Я возвращаюсь в те времена, когда мы были детьми. Когда она впервые надела его. Когда я ее ранил…
Я прячусь в шторах королевской больницы, пытаясь сдержать слезы, наблюдаю за тем, как наш врач осматривает Амари, обнажив ее спину. Желудок сводит, когда я вижу рану от меча. Кровоточащий сырой рубец змеится по спине сестры. С каждой секундой крови все больше.
Я хнычу, уткнувшись в штору, вздрагивая всякий раз, как она рыдает от уколов врача.
Прости, хочется закричать мне. Обещаю, я никогда больше не сделаю тебе больно!
Но слова застревают внутри.
Она лежит на кровати, крича и умоляя прекратить эти муки.
Через несколько часов она замолкает, истерзанная настолько, что не может говорить. Амари стонет, а ее служанка, Бинта, забирается к ней в кровать и говорит что-то, отчего сестра слабо улыбается.
Я слушаю и внимательно наблюдаю. Бинта утешает Амари, как не смог бы ни один из нас. Мелодичным голосом она поет ей колыбельную, и когда сестра засыпает, служанка берет старую корону матери и надевает ее на Амари…
Амари всегда носила ее – единственная схватка с матерью, которую она выиграла. Только гориллион мог бы сорвать эту корону у нее с головы. Если она здесь, значит, моя сестра мертва.
Я отталкиваю Каэю и приставляю клинок к горлу торговца.
– Инан… – начинает адмирал, но я отмахиваюсь от нее. Сейчас не время для званий и осторожности.
– Откуда она у тебя?
– Девушка продала мне ее, – хрипит торговец. – Вчера!
Я хватаю пергамент:
– Она?
– Нет, – мужчина трясет головой. – Она была здесь, а с ней другая девушка. Меднокожая, с ясными глазами, такими как у вас.
Амари.
Значит, она все еще жива.
– Что они купили? – вмешивается Каэя.
– Меч… Пару фляжек. Похоже, они собирались в путь, обычно это берут, когда отправляются в джунгли.
Глаза Каэи расширяются. Она вырывает у меня пергамент:
– Должно быть, они идут в храм. В Шандомбль.
– Сколько до него?
– День езды, но…
– Выдвигаемся. – Я хватаю корону и иду к двери. – Если ехать быстро, мы нагоним их.
– Подожди, – останавливает меня Каэя. – Как быть с ним?
– Пожалуйста, – дрожит торговец, – я не знал, что ее украли! Я вовремя плачу налоги. Я верен королю!
Я медлю, глядя на это ничтожество.
Я знаю, что должен сказать.
Знаю, что сделал бы отец.
– Инан, – повторяет Каэя. Она кладет руку на меч в ожидании моего приказа. Нельзя показывать слабость. Долг превыше всего.
– Пожалуйста! – умоляет торговец, видя мои колебания. – Заберите мой фургон. Возьмите все, что у меня есть…
– Он слишком много знает, – говорит Каэя.
– Просто держись, – шепчу я себе. Кровь стучит в висках. Перед глазами мелькают обгорелые трупы на улицах Илорин, обугленная плоть, плачущие дети…
Сделай это, уговариваю я себя. Королевство важнее одной жизни.
Но слишком много крови уже пролито по моей вине… Прежде чем я успеваю что-то сказать, торговец бежит к выходу. Одной рукой он хватается за дверь…
Алые брызги разлетаются в воздухе. Кровь хлещет на мой нагрудник. Торговец падает на пол с ножом Каэи, торчащим у него из затылка. Судорожно вздохнув, он замирает. Каэя смотрит на меня, а затем наклоняется и вытаскивает нож из раны, так легко, словно срывает в саду розу.
– Не надо жалеть тех, кто стоит у тебя на пути, Инан. – Адмирал перешагивает через труп, вытирая лезвие. – Особенно тех, кто слишком много знает.
Глава семнадцатая. Амари
Туман, наполняющий сознание, рассеивается. Я медленно прихожу в себя. Передо мной всплывают образы прошлого и настоящего. На мгновение я вижу серебряные глаза Бинты.
Когда галлюцинации прекращаются, различаю огонек свечи, отбрасывающий тень на неровную стену. От движения крысы разбегаются у меня из-под ног. Я отшатываюсь назад и понимаю, что связана вместе с Тзайном и Зели одной крепкой веревкой.
– Ребята! – Зели шевелится у меня за спиной, ее голос едва слышен. Она дергается, стараясь освободиться, но, несмотря на все старания, веревка не поддается.
– Что случилось? – Слова Тзайна сливаются во что-то неразборчивое. Он напрягает мышцы, стараясь развязать узел, но даже его сил не хватает, чтобы ослабить путы. Какое-то время только его надсадный хрип раздается в пещере, но затем появляется еще один звук. Услышав приближающиеся шаги, мы замираем.
– Твой меч, – шипит Зели, – можешь его достать?
Я тянусь к эфесу, но ловлю только воздух.
– Он исчез, – шепчу я. – Все пропало!
Мы осматриваем тускло освещенную пещеру, пытаясь различить медное сияние рукояти моего меча или блеск посоха Зели. Кто-то забрал все наши вещи. Пропал даже…
– Свиток? – гремит низкий голос.
Я замираю. В свете свечи появляется мужчина средних лет в замшевой мантии без рукавов. Белые спиралевидные узоры покрывают каждый дюйм его темной кожи.
– Сентаро… – выдыхает Зели.
– Что? – шепчу я.
– Кто здесь? – рычит Тзайн. Он вызывающе скалится и дергает веревки, пытаясь разглядеть врага.
