Когда она поймет, что Кости нет и больше никогда не будет? Заставляет себя думать: «Он умер, умер», а сама вчера приготовила новую порцию теста для круассанов. Возвращаясь со встречи с полицейским, она спешила, чтобы оказаться дома раньше, чем Костя придет с работы. Костюмы, сорочки, галстуки, куртка на гусином пуху, ботинки… Все это вычищено, выглажено и в полной готовности ждет своего хозяина, который никогда не вернется.
«Моя трусливая детская душа просто отказывается признавать, что случилось горе, – усмехнулась Маргарита. – Когда не стало родителей, я тоже очень долго к этому привыкала и, кажется, так до конца и не поняла, что их больше нет».
То ли от горьких мыслей, то ли от того, что выдался холодный день и тепла не хватало на огромную опустевшую квартиру, Маргарите стало зябко. Закутавшись в пуховый платок, еще хранящий легкий след маминых духов, она пошла на кухню выпить чаю.
Костя не вернется. Все. Конец. Ей было отпущено восемнадцать лет счастья, и теперь оно закончилось. Много это или мало?
Кажется, что это куча времени – целая жизнь человека от рождения до совершеннолетия, но промелькнуло оно, как один день. Только стала невестой и вот уже вдова.
Кажется, она и к счастью тоже долго привыкала, все никак не верилось, что Костя теперь ее законный муж.
Вода закипела, и Маргарита достала заварку. Обдала фарфоровый чайничек кипятком, насыпала чаю и на две трети налила воды. Господи, теперь можно оставить эти ритуалы и купить пакетики, никто больше не упрекнет ее в плебейских вкусах, ни муж, ни мама. Наверное, элитный чай из пачки действительно вкуснее, но, ей-богу, не стоит он той возни!
– А можно спросить тебя, Маргарита, чем ты так занята, что не в состоянии выкроить три минуты, чтобы заварить нормальный чай? – произнесла она вслух.
Ничем она не занята. Восемнадцать лет счастья закончились, начинается пустое бессмысленное существование. Придется заполнять его пустой бессмысленной возней.
Маргарита вздохнула. Горько думать о будущем, но ничуть не веселее мысль, что счастья могло быть на десять лет больше…
Маргарита влюбилась в Костю так давно, что казалось – это чувство было с ней всегда. В тринадцать лет она впервые увидела его, десятиклассника, и в ту же секунду поняла, о ком тосковала душа, кто виделся в мечтах, пока она грезила наяву, читая великие романы о любви.
Но ей было тогда всего тринадцать, и она ничем не могла его привлечь – скромная некрасивая девочка. Страшная даже, с большими ногами и широким тазом.
Она и не надеялась на взаимность, просто жила редкими встречами, когда Давид, навещая бабушку с дедушкой, приводил с собой лучшего друга.
Главное было – запомнить лицо, потому что, когда Костя уходил, Маргарите вспоминалось просто что-то прекрасное в сиянии, и очень может быть, она не узнала бы его в толпе.
Но это было не важно. Все было не важно, даже то, что она глупая серая мышка и в нее нельзя влюбиться. Она «несовременная» и никогда не привлечет к себе внимание такого прекрасного юноши, но есть еще мечты, в которых все иначе…
Мама говорила, что «мальчик из очень простой семьи, но тянется», и радушно принимала Костю.
Маргарита обожала, когда они приходили, шумные, веселые, бегали в магазин за картошкой, или передвигали шкаф, или вешали карнизы во время генеральных уборок. И Маргарита хлопотала: ей так хотелось, чтобы Костя заметил, какая она ловкая и умелая, пусть и не королева красоты.
И он улыбался ей и подмигивал, а один раз они даже вместе протирали люстру в гостиной – она стояла на стремянке, а Костя страховал…
Ох, если бы они стали вместе тогда! Каким полнокровным и сильным стал бы их союз! И дети у них обязательно родились бы!
Как яростно она тогда мечтала, просто жила в грезах о том, что Костя разглядит под невзрачной внешностью сильное и преданное сердце и поймет, что только с ней может быть счастлив. Закрыв глаза, Маргарита ярко представляла себе, как это будет, и сжимала кулачки от отчаяния и бессилия перед жестокой реальностью.
Стыдно сказать, но когда Давида забрали в армию, Маргарита волновалась не о нем. Она не думала ни про дедовщину, ни про Афганистан, ни про иные опасности. Другая мысль заставляла ее страдать – пока Дава исполняет воинский долг, Костя не придет к ним в гости.
Какова же была ее радость, когда она поняла, что ошиблась! Если бы она была не так влюблена и интересовалась не только своими чувствами, то заметила бы, что отец нашел в Косте то, что отчаялся вызвать в детях и внуке – страстный интерес к русской словесности, и сделал его своим учеником.
Костя теперь приходил к папе, они закрывались в кабинете, через некоторое время Маргарита стучалась и предлагала чай, и подавала его на серебряном подносе, стараясь думать, что выглядит не как горничная, а как настоящая английская леди.
Она готовила печенье, знала, что оно очень вкусное, и мечтала, чтобы папа рассказал Косте, какая домовитая у него дочка и как замечательно стряпает. Только вряд ли отец когда-нибудь это сделал – он был слишком увлечен своей работой, чтобы думать о том, что ест.
Маргарите нравилось читать, но в качестве профессии ей хотелось избрать какое-нибудь земное и конкретное дело, стать доктором, например, или поваром. Или милиционером она тоже не отказалась бы служить. Все интереснее, чем рассуждать о каких-то оттенках смыслов, когда все очень просто. Книга или нравится, или не нравится, и никакими научными статьями не убедишь человека полюбить, например, Достоевского, и разлюбить Конан Дойля.
Только для врача она была тупа и нерешительна, а повар и милиционер, наоборот, – слишком тупо для девочки из хорошей семьи, вот и пошла она на филфак, и сделала это по одной-единственной причине – там Костя Рогачев учился на пятом курсе и собирался остаться в аспирантуре.
Папа к тому времени уже умер, но мама подняла все связи, и Маргарита поступила и снова подружилась со своим племянником Давидом ради того, чтобы оказаться поближе к Косте. Только это оказалось лишней предосторожностью – Костя и без того стал заботиться о ней, потому что Маргарита Дымшиц – дочь его покойного учителя.
«Я ваш рыцарь, прекрасная Маргарита!» – провозглашал он, и прекрасная Маргарита не понимала, что делать – надеяться или отчаиваться.
Ох, как много лет она была прекрасной дамой этого рыцаря! Чудесной и замечательной, лучшей девушкой на свете, тонкой, умной, светлой и черт знает еще какой! Иными словами, она была другом. Как теперь говорят, френд-зона.
Маргарита усмехнулась. Скорее всего, так уже не говорят. Молодежный язык тем и хорош, что когда изобретенное юными умами словечко доходит до людей средних лет, то уже безнадежно устаревает.
Но архаизм – не архаизм, а термин очень четко обозначает отношения, бывшие у них с Костей в течение десяти лет.
Он дружил, а она любила, тщательно скрывая свои истинные чувства. Это не трудно делать, когда другая сторона всеми силами старается ничего не замечать.
