– Это не святое дело, а вопиющая бесцеремонность! – выпалил Зиганшин и остался стоять.
– Ну как иначе-то? Вы, мужики, всегда при деле, то в море, то где, а с кем-то надо душу отвести, посоветоваться. С детьми пособить. Сегодня я с твоими посижу, завтра – ты с моими, взаимовыручка! Детские вещи опять же. Если все новое покупать, так разоришься. У тебя, кстати, кто?
– Конь в пальто!
Анжелика Станиславовна засмеялась:
– Не, у меня на девочек. Целый пакет, надо тебе?
– Вам.
– Да-да, вам, товарищ подполковник.
– Нет, не надо.
– Ты у жены сначала спроси. То есть спросите.
– Анжелика Станиславовна, настоятельно прошу ограничить наше общение рамками служебных вопросов.
Она отмахнулась:
– Да ну тебя! Я как лучше…
– Лучше держитесь от нас подальше и удалите телефон моей жены из памяти раз и навсегда! Откуда вы, кстати, его взяли?
– Ха! Или мы не следователи?
– У оперативного дежурного, верно? Так что не надо меня впечатлять своей дедукцией. Анжелика Станиславовна, моя жена дала свой телефон на самый крайний случай, а вовсе не для того, чтобы ей в душу лезли всякие!
– Спасибо, – улыбнулась собеседница.
– Вы же сами женщина, и должны понимать, что в нашей ситуации жена болезненно реагирует на многие вещи…
– О чем ты говоришь?
– Сами знаете.
Анжелика Станиславовна взглянула на него с недоумением.
Зиганшин удивился:
– Неужели вам не рассказали?
– Нет. А что?
– Ничего! Не знаете, и отлично! И не нужно вам. Нет, правда не знаете? Реально никто не насплетничал?
– Нет.
– Ну хотя бы о том, что я сволочь, с которой опасно связываться, проинформировали?
– О, в этом не сомневайся.
Она улыбнулась, и Зиганшин вдруг не удержался, фыркнул.
– Я в курсе, что ты просто ужас, летящий на крыльях ночи! То есть вы ужас, товарищ подполковник. Ладно, я хотела как лучше. Так рассуждаю: кто-то должен сделать первый шаг навстречу, почему не я? Всегда отлично получалось, но раз ты говоришь, что не надо, так не буду. Не побеспокою больше, разве что вы сами к нам в гости соберетесь. Вы это сейчас не вы конкретно, а вы с женой. Ты когда закончишь беситься, подумай, что это будет очень хорошо, если мы подружимся семьями.
– Да неужели?
– Истинно так, мой дорогой. Хорошим людям важно держаться вместе, особенно когда у них маленькие дети. Я только благодаря взаимовыручке смогла на службе удержаться.
– Аргумент вообще сомнительный, – буркнул Зиганшин себе под нос.
– Что ты там бормочешь?
– Ничего.
– Конечно, с тремя детьми карьеры я бы так и так не сделала, – вздохнула Анжелика Станиславовна и вдруг улыбнулась ему почти по-человечески, – но хоть на месте следователя усидела, не скатилась в домохозяйки, и только благодаря поддержке других жен. Сколько раз они моих девок из сада забирали, не сосчитать! Они в будни, а я зато в выходные с их ребятишками отдувалась, чтобы соблюсти баланс.
Зиганшин пожал плечами.
– Ты думаешь, зачем такие жертвы? – фыркнула Анжелика. – Типа дура несусветная, сидела бы уж лучше дома, утирала детям сопли, а не лезла в следственный процесс!
Зиганшин снова пожал плечами.
– Только я работу свою люблю, и всегда делала ее хорошо.
– Ага. Все пять дней, которые не пришлись на декреты и больничные по уходу за детьми.
– Справедливо, – кивнула Анжелика Станиславовна. – Прямо вот не в бровь, а в глаз. Ладно, товарищ подполковник, скажу начистоту. Конечно, я не такой профессионал, как вы, и, несмотря на большой стаж, опыта у меня, в общем, немного. Хоть и старалась я усидеть на двух стульях, но семья всегда была у меня в приоритете, а теперь девки подросли, и я думаю, может, в профессии потеряно еще не все и не совсем?
– Как говорил Гёте, ничто не потеряно, пока не потеряно все.
– Ну именно! Не зря я сразу почувствовала в тебе родственную душу! Пардон, в вас! Головокружительной карьеры мне, конечно, не видать, тут будем реалистами, но состояться как крепкий профессионал мне бы очень хотелось.
– Все возможно.
– Как-то без энтузиазма ты это говоришь.
– Да нормально все, просто не надо было сразу за такое резонансное дело хвататься. Сначала бы потренировались, что называется, на кошках, вжились в коллектив, а потом уж…
– Вообще-то я сама так и хотела! Но сунули, так не отказываться же от возможности сразу проявить себя. Дали шанс, надо действовать.
Зиганшин вздохнул. Что ж, дело, при всей своей внешней привлекательности, по сути, прямо скажем, не конфетка. Вполне логично, что искушенные товарищи сбагрили его неофитке. Чем рисковать и надрываться ради очень призрачных лавров, лучше наблюдать бой со стороны.
Сказав духоподъемную банальность с пожеланием успеха, он повернулся уходить, но Анжелика Станиславовна его остановила:
– Слушай, раз уж ты здесь… У меня тетка вызвана по взрыву, хочешь поприсутствовать?
Зиганшин вздохнул и согласился.
Кажется, требовать от Анжелики уважительного обращения бессмысленно. Она так и будет сбиваться на фамильярность, а он, упорствуя, выставит себя напыщенным дураком. Ладно, будем утешаться максимой, что хорошее воспитание – это в первую очередь умение терпеть плохое воспитание в других.
За несколько минут, что остались до прихода «тетки», следовательница напоила его довольно сносным кофе и ввела в курс дела. Анжелика Станиславовна не поленилась опросить хозяйку квартиры, которую Дымшицы снимали до того, как приобрели собственное жилье. Она охарактеризовала их как людей тихих, аккуратных и обязательных. Образцовые жильцы. Давид Ильич исправно привозил деньги и оплаченные квитанции ей домой, иногда вносил за два месяца вперед, но ни разу не задержался с оплатой. Первое время хозяйка устраивала внезапные проверки, но быстро поняла, что волноваться не о чем. Узнав, что Дымшиц зарабатывает репетиторством, она стала направлять к нему знакомых с детьми, бизнес процветал, все были довольны, кроме одной подружки, сын которой получил низкий балл на ЕГЭ, несмотря на то, что целый год занимался с Давидом Ильичом.
Дама была в ярости и многократно желала бедному профессору самой черной доли.
Зиганшин насторожился. Мало что обладает такой разрушительной силой, как родительская слепота. Человек как угодно будет искажать себе реальность, видеть мир наизнанку, вверх ногами и задом наперед, лишь бы только не признать грустный факт, что произвел на свет дурака или негодяя.
– Надо было оперативную проверочку сначала провести, – буркнул он.
