«Как же так получилось, – мрачно подумала Маргарита и удивилась, почему ей не хочется по этом поводу плакать, – что я все принимала за чистую монету? И Костины измышления, что я дура, я тоже принимала за бесспорную истину. Раз гениальный Рогачев так считает, значит, правда. И плевать, что я хорошо училась в школе и в университете. Впрочем, зря я на него гоню, это во мне всегда сидело, что я дура, недотепа, бестолковая, за что бы ни бралась, всегда знала, что провалю. Я будто ненастоящая была… Но все равно это Костя меня убедил, что я никуда не гожусь, кроме как дома сидеть и за ним ухаживать, и именно он настоял, чтобы я не показывала работу своему научному руководителю. Сначала она была сырая и беспомощная, следовало над ней как следует потрудиться, а когда он сделал предложение вступить с ним в брак, в ход пошли уже другие аргументы. Ах, Риточка, диссертация не становится лучше, зачем же позориться самой и позорить имя отца? Я – мужчина, значит, должен обеспечивать семью, не нужно тебе горбатиться на кафедре. Уходи красиво, Риточка, не выпрашивай ученую степень, которую тебе дадут из жалости и которая на фиг не сдалась».
И она разинув рот соглашалась с каждым его словом. Она верила Косте безоговорочно, даже в том, что Давид – серый и недалекий человек, балласт в науке… Господи, как странно, сколько раз она слышала от Давы умные и точные суждения, и прекрасно знала, что он не может полностью отдаться работе из-за Петеньки, и все же соглашалась с Костей, когда он говорил: «Прекрасный парень, жаль только, звезд с неба не хватает», сопровождая свои слова снисходительной улыбкой.
А ведь наверняка он говорил такое про Давида не только ей, но и на кафедре, и о самой Маргарите тоже отзывался как о недотепе. Все небось знали, что он женился на этой серой тупице из жалости и чувства долга перед покойным учителем. Ну да, иначе влюбленная девушка не отважилась бы на свое выступление перед Маргаритой, понимая, что от нормальной полноценной супруги можно так получить, что чертям станет тошно.
Да уж, сформировал Костенька общественное мнение…
Маргарита вдруг засмеялась от радости, что последнюю подлость мужа ей удалось все-таки предотвратить. Ему совсем не нужны были конкуренты, то есть абсолютно. Маргаритина диссертация целиком пошла на основу для первой книжки, так сказать, пробный шар, а когда дело наладилось, переписал свой диплом и свою кандидатскую в научно-популярной форме, для следующих книг использовал остатки папиных записей, но и этот источник иссяк. Конечно, Костя набил руку и научился писать научпоп, и мог бы выдавать достаточно сносный продукт, но глубины и одновременно легкости мысли в нем бы уже не было. Интерес аудитории постепенно стал бы затухать, и это произошло бы гораздо быстрее, появись на этом небосклоне новая звезда. Вот он и приблизил к себе девушку, стал обхаживать, возвеличивать, намекать на чувства, реализовать которые мешает такая благородная верность постылой жене, которая и не жена по сути дела, а просто недоразумение. Только суть не в том, что она дура, а что он – верный муж. Но духовной близости это не мешает.
Когда девушка написала книгу про Рылеева, Костя вызвался передать ее редактору. Несколько месяцев ездил бы подруге по ушам, что человек якобы занят, а потом в деликатнейшей форме, исполненный сочувствия, очень-очень мягко сказал бы, что текст никуда не годится. Редактор якобы сам хотел написать девушке, но Костя взял на себя эту тягостную обязанность, понимая, что горькую правду лучше услышать от настоящего друга.
Еще немножко поднажал бы, поддал сочувствия, а там, глядишь, девушка и не заметила бы, как превратилась в Костиного литературного негра, выдающего ценные идеи в обмен на улыбки и показное восхищение.
Маргарита вернулась в комнату и уселась на диван напротив фотографии мужа.
– Слушай, а если бы ты не умер, я бы поняла в конце концов, какая ты скотина, или нет? – спросила она вслух и передернулась оттого, что ей совсем не грустно.
Отчаяние давно должно было накрыть ее своей черной пеленой, но сильно запаздывало.
Она включила компьютер, нашла свой последний текст и отправила редактору в сопровождении лживого письма, что якобы она нашла статью в планшете.
Интересно, что скажет специалист? Хорошо, если признает чушью, она тогда поверит, что действительно такая недотепа, как говорил Костя, стало быть, прожила жизнь не так уж и зря.
Черт, ну где же слезы?
Тут подал голос сначала телефон, а через несколько секунд – планшет, пришло сообщение из банка о списании квартплаты, и Маргарита вдруг поняла, что именно ее тревожило.
* * *
Зиганшин выехал на проспект, увидел впереди длинную череду габаритных огней, и понял, что путь домой будет долгим. «Ничего, – подумал он, – бог даст, успею детям почитать на ночь. Самому интересно, чем там кончится, я уж с детства подзабыл, помню только, что в этой книжке девочка умрет».
Он украдкой перекрестился и набрал жену:
– Фридочка, я в пробке стою. Что у нас сегодня на ужин?
– Курица с рисом.
«Пожру в макавто по дороге», – подумал Зиганшин, а вслух сказал:
– Вы ешьте, меня не ждите.
– Ладно.
– Целую тебя, зайчик.
– И я.
Он откинулся на спинку сиденья и блаженно потянулся. Страшное умерло, и оказалось, что для этого нужно было просто поговорить.
Попросив жену дать трубку маленькой Свете, он извинился, что, наверное, не успеет посмотреть с ней щеночков, и Фрида сказала, что сводит девочку сама. Она уже выбрала того, которого оставит себе, а сегодня решит точно и окончательно.
Распрощавшись, он включил аудиокнигу «Дэвид Копперфильд». В последнее время Зиганшин по-настоящему пристрастился к прослушиванию классики, особенно тех произведений, что когда-то читал. То ли он повзрослел, то ли на слух книги воспринимались иначе, но они оказались интереснее и глубже, чем он помнил с юности.
«Лавку древностей» он сам читал детям вслух, а «Дэвид Копперфильд» для них еще сложноват, вот он и позволил себе индивидуальное удовольствие.
Пробка еле-еле ползла, голос чтеца завораживал, так что Зиганшин с макушкой погрузился в атмосферу романа, и вдруг вынырнул из нее, подумав, что Константин Рогачев похож на Стирфорда.
«Интересно, откуда у меня эти ассоциации?» – подумал он и выключил книгу, чтобы спокойно над этим поразмыслить.
Ну да, красивый, яркий парень, тоже взял под защиту слабого мальчика, которого, кстати, по иронии судьбы зовут Давид, как и Копперфильда. Да. Все дело в совпадении имен. Подсознание сработало, и всё.
Надо уже быстрее раскрыть и забыть об этой семейке, где на поверхности все как у всех, а чуть копнешь – вылезают сразу дикие странности.
Нужно как можно скорее тряхнуть фонд, найти преступника и успокоиться наконец, и не выпендриваться, не привязываться к старым чемоданам с древними бумажками, пытаясь найти в них тайный смысл. Не любила Маргарита своего папу, вот и смысл. Был бы чемодан целью преступников, давно бы они уже его забрали.
