Андрей Ванденко. Десять вопросов Геннадию Янаеву. «Но вый взгляд», Москва, начало декабря 1992 г.
— Взгляд из «Матросской тишины» (московской тюрьмы. — Ред.) на шаги российского руководства.
— Я думаю, что своеобразный «водораздел» в нашем обществе проходит не по принципу «за реформы» или «против реформ». Народ, общество однозначно вы сказались за реформы. Весь вопрос состоит в том, каким образом, какой ценой, за счет кого и в чьих интересах осуществляются реформы и осуществляются ли на самом деле или они имитируются действиями определенных структур, занятых не созиданием, а тотальным разрушением. Вот если мы поставим вопрос так: ради чего осуществляются (или блокируются) истинные реформы, то с этих позиций можно оценить деятельность правительства. Я считаю, что сегодня надо говорить не о частных ошибках правительства. Их немало. Речь идет о том, что оно осуществляет сознательный курс, направленный на дальнейшее разрушение государственной экономики, ослабление безопасности страны и ее обороноспособности. Правительство осуществляет курс «дикой» капитализации. Подчеркиваю — это не «ошибка» правительства, а сознательный курс.
Я меньше всего хотел бы выступать в роли фрондирующего оппозиционера, в то же время подчерк ну, что абсолютно не согласен со стратегией и тактикой осуществляемых в России изменений. Российское руководство сознательно осуществляет курс на лихорадочное построение «демонического» капитализма, который в наших условиях приобретает «латино-американский» и мафиозный характер. Правительство взяло курс на строительство «светлого капиталистического будущего» сначала за 500 дней, затем 7-9 месяцев, сейчас, правда, Ельцин обещает уже «светлое завтра» через 2-3 года. Называются и рычаги, с помощью которых этого будут добиваться, — «либерализация» и «приватизация». Приятные и «застенчивые», мягкие, ласкающие слух термины. Но суть от названия не изменилась — произошло массовое обнищание людей. Сейчас десятки миллионов граждан решают проблему биологического поддержания жизни. Правительство в очередной раз решило воспользоваться самым бездефицитным (кроме обещаний «светлого завтра») товаром — «лапшой на уши». Правительство занимается псевдорыночной реформой, играя в рыночные слова, не более. Эта акция к экономике никакого отношения не имеет. Осуществляемая ныне правительством политика жестока по отношению к людям. Первые результаты ее реализации производят удручающее впечатление. Правительство показывает свою неспособность обеспечить главное право человека — право на жизнь, на защиту от преступных посягательств. Катастрофический рост преступности, убийства, ограбления, групповые «разборки» со стрельбой на улицах города, кровавые стычки «на меже» становятся чуть ли не нормой нашей жизни.
Развал армии, нерешенные социальные проблемы военнослужащих ставят под сомнение обороноспособность страны. Многие внешнеполитические конвульсивные шаги правительства наводят на мысль о поте ре самостоятельности и росте зависимости от «заокеанских покровителей».
«Школьные» доклады Ельцина по каждому вопросу президенту США также не добавляют уверенности в независимости внутреннего и внешнего курса «демократической России». И, наконец, абсолютно безвольная политика правительства по защите русского населения, не по своей прихоти оказавшегося за пределами Российской Федерации. Всякие разговоры о том, что нет альтернативы правительственной политике, абсурдны. Альтернативы есть, и они предлагаются, но ни президент, ни правительство их серьезно не рассматривают. Народ еще долго будет ощущать последствия сегодняшней социально-экономической алхимии правительства.
И, наконец, большая проблема, которая, как мне представляется, не решается должным образом, — это проблема власти. Кажется, что сейчас не действует эффективно ни одна из ветвей власти. Это порождает произвол независимо от того, какой он окраски. Произвол есть произвол. Г. Старовойтова где-то в конце прошлого года писала: «Нас упрекают: мол, демократ пришел к власти, а начинаются недемократические действия. Вы хотите, чтобы Ельцин в белых перчатках, соблюдая все буквы демократических установлений, вытащил страну из кризиса». Ну, во-первых, апологетам «демократии» следовало бы помнить, что политику лучше делать не в перчатках, а чистыми руками и с чистой совестью.
И, во-вторых, пока будут подобные настроения, пока не приняты меры для функционирования власти на основе закона, а не на основе «целесообразности», до тех пор страна обречена на правовую вакханалию, на правовой беспредел.
Последние «силовые упражнения» президента вызывают глубокую тревогу. Кто следующий? Если эти действия прелюдия к президентской форме правления, то нас ждет вульгарный и непросвещенный авторитаризм. Зная характер президента, можно предположить, что страну ждут трудные времена не только в экономике... Возникает вопрос: кому выгодно осуществление политики, ведущей к тупику и развалу? Кому выгодно создание обстановки, которую психиатры называют ситуационным неврозом?
ГОЛОСА «МАТРОССКОЙ ТИШИНЫ»
Крайне тревожная и в то же время запутанная ситуация в стране меня как вице-президента ставила перед очень нелегким идейным и нравственным выбором. С одной стороны, я понимал, что перемены в государстве необходимы, с другой — было очевидно, что Горбачев ведет «не туда». Ведь его первый лозунг «Да ешь ускорение!» предполагал быстрое развитие науки и техники, промышленности и сельского хозяйства, образования и социальной сферы. Кто же из нас мог бы этому противиться! Но к чему это все привело? Ни к чему. Или вернее, ни к чему хорошему.
Как ни тошно и стыдно в этом признаваться — из членов Политбюро и Совета безопасности СССР я был последним искренне верившим в то, что президент необъятной державы просто по определению не может быть пустым, ничтожным человеком, что рано или поздно он дарованную ему власть использует во благо страны. Эти иллюзии были настолько сильны, что на заседаниях Политбюро, открыто заявляя об ущербности «государственного курса», я тем не менее пытался защищать генсека от резких выпадов со стороны его политических оппонентов.
Более того, первоначально «операцию ГКЧП» ее инициаторы (прежде всего В.А. Крючков и О.С. Шенин) планировали провести в апреле 1991-го, когда Горбачев находился с визитом в Японии. Но мне удалось от говорить их от радикальных действий, представлявшихся тогда неоправданными, чересчур авантюрными. У меня тогда еще теплилась надежда на то, что президент — не «совсем пропащий человек», что его еще можно как-то образумить... Надо ли объяснять, какова была степень моего разочарования после всего того, что произошло в 1991 году?
Уже находясь в «Матросской тишине», я прочитал «фундаментальную» книгу Горбачева с характерным названием «Перестройка и новое политическое мышление для нашей страны и всего мира». И нашел в этом «труде» столько логических нестыковок, демагогических «вольностей» и глупостей, что не смог пересилить в себе желания разукрасить поля этой книжки всевозможными бранными эпитетами и комментариями. Особенно же раздражали беспрецедентно фальшивые горбачевские сентенции, вроде следующих:
«Все свои успехи и ошибки мы измеряем социалистическими мерками. Тем, кто надеется, что мы свернем с социалистического пути, предстоит глубокое разочарование... Все, что укрепляет социализм, — ко всему этому мы будем прислушиваться, со всем этим мы будем считаться. А с чуждыми социализму тенденциями будем бороться, но, повторяю, в рамках демократического процесса... Роль центра ослаблять не хотим, иначе лишимся преимущества плановой экономики... При этом руководствовались ленинскими требованиями о единстве законности на территории всей страны, о необходимости не допускать ни тени отступления от наших законов».
