Эовин густо покраснела.
– Он и в самом деле знатный роханский рыцарь, – отчеканила она. – Он начальствует над одним из полков короля Эодрейда!
– Начальствует над полком?.. Хм… Брего – косноязычен, его никогда не пошлют в Умбар, да вдобавок он давно женат… Эркенбранд стар и может только пускать слюни… Хама слишком молод, его тоже не отправят к Морскому Народу… Теомунд родом из Анориэна, он не знает свободных танов… Эотайн слишком горяч, у Сеорла что на уме, то и на языке – не умеет он скрывать своих мыслей… По всем статьям подошел бы Фрека, но он тоже женат… и недавно… и про невесту его говорили – волосы её белы как снег… Так кто же у нас остается из Маршалов? Да никого! Так что, мыслю, привираешь ты, подружка.
– Я не вру! – вскинулась Эовин, на миг забыв даже изумление от осведомлённости Тубалы в роханских делах.
Воительница вновь тяжело воззрилась на пленницу. По щекам Эовин потекли слёзы, однако она не отвела взгляда.
– Нет, ты не врёшь! – с удивлением заключила Тубала. – Так кто же тогда этот роханский витязь? Или он стал Маршалом совсем недавно?
– Какое тебе дело? – простонала Эовин. – Я же вижу, ты хочешь у меня что-то вызнать!
– Вызнать? – Тубала вновь усмехнулась. – Да, пожалуй, что и так, девочка. Интересная ты. Так что у меня есть к тебе вопрос… а если ответ мне понравится… и пообещаешь мне помочь в одном деле… Тогда, клянусь Чёрной Скалой Тхерема, я вытащу тебя отсюда! – Даже сквозь тёмный загар на щеках Тубалы от волнения проступила краска. Она говорила горячо, не таясь от надзирательницы.
– Вытащишь?.. – невольно вырвалось у Эовин. Она только что всерьёз собиралась умереть, но сейчас надежда вспыхнула в сердце ослепительной звездой.
Хоть у этой незнакомки тьма в глазах – она, Эовин, примет сейчас любую помощь! Всё же она ещё слишком молода, чтобы умирать!
Тубала молча кивнула.
– Но если ты спросишь о нашем воинстве…
– Дурёха! О вашем воинстве всё, что нужно, я уже знаю. Смотри мне в глаза! И отвечай правдиво, известны ли тебе гномы Торин, сын Дарта, Строри, сын Балина, и… – голос задрожал, словно от ненависти, – и такой невысокий человечек, что командует полком пеших лучников Рохана, мастер Холбутла?! Отвечай быстро!
– Известны, – сорвалось с языка Эовин прежде, чем она успела в испуге зажать рот ладошкой. – Ой!..
– Вот и молодец, – Тубала медленно вытерла пот со лба, – это я и хотела услышать. Они здесь, в Умбаре? Отвечай!
Чёрные глаза вновь впились в душу пленницы.
«Но ведь я ничего плохого не делаю! – подумала Эовин, замирая, как мышка, под этим взглядом. – Мало ли, кто кого знает… и кто где находится… Это ведь не только мне известно…»
– Они в Умбаре?! – рявкнула Тубала, вцепившись обеими руками в решётку.
– Да… – выдавила Эовин. Голова раскалывалась от боли, глаза жгло.
– Понятно теперь, кто этот твой роханский рыцарь. А тебя, значит, украли у них из-под носа… Отлично! – Тубала вскочила, едва не приплясывая. – Ну что ж, я своего слова не нарушу. Сегодня ночью я тебя выведу отсюда! Ещё до рассвета будешь свободна!
Она круто повернулась на каблуках и тотчас же скрылась. Обессиленная, измученная Эовин, всё ещё всхлипывая, замерла, скорчившись на роскошных коврах.
Сейчас она могла только плакать.
Хриссаада, три часа пополуночи, 31 июля 1732 года
Стояла густая, непроглядная тьма, даром, что в небе россыпями мелких блёсток мерцали звёзды. Пробираться сквозь колючий сухой кустарник приходилось чуть ли не ощупью; Малыш даже замотал рот какой-то тряпкой, чтобы не выдать себя слишком громким ругательством, оступившись на корне.
Козьей тропкой кхандец провёл друзей к подножию одного из защитных поясов города.
– Сложено толсто, да грубо, – шепнул Торин, ощупывая кладку. – Серьёзного тарана не выдержит.
– Некому тут с таранами ходить, – усмехнулся Рагнур. – Тихо все! Давайте за мной…
– Махал! Тут такие колючки!.. – шипел Малыш, продираясь сквозь заросли.
– Да тихо же! – шикнул кхандец.
Еле слышно заскрипели разматываемые верёвки.
– Крепи здесь. Крюк нашарил?
– Ага. – Торин набросил петлю на костыль, вбитый между каменными блоками. Ловко затянув узел, Рагнур бесшумно скользнул вверх.
– Вторую петлю!.. Так… Есть! Фолко, поднимайся! Торин, готовь ему петлю! Он мне передаст…
Фолко одним движением подтянулся вверх, пальцы нашарили железный крюк. Удерживаясь одной рукой, хоббит принял от Торина верёвку, взял её в зубы и перехватил свисавший сверху конец. Теперь предстояло подняться выше и передать его Рагнуру…
Так, по вбитым в стену костылям, все четверо взобрались на высокий парапет. В призрачном звёздном свете крепостные стены убегали вправо и влево насколько хватало глаз, вились по пологим холмам, кольцом охватывая город. Но охранялись из рук вон плохо, ни одного дозорного Фолко не заметил – хриссаадская стража спала спокойно, как видно, уверенная в семидесяти футах отвесной стены.
– Отлично. – Кхандец ловко сматывал верёвки. – Теперь вниз!
– А подъём этот кто сделал? – Фолко вспомнил, как основательно были вбиты в стену крюки.
– Мы, – кратко молвил Рагнур. – Разведчики Морского Народа. Крючья только вблизи и заметишь – под камень подделывали, старались. Ну а про обходы стен понизу здесь и вспоминать забыли…
Сойти с бастиона оказалось куда проще, чем подняться. Они проскользнули мимо сторожевой башенки, никем не охранявшейся, и спустились по узкой каменной лестнице, прилепившейся к стене.
Под ногами лежала Хриссаада. Чужой, совсем чужой город. Не хороший, не плохой – а просто чужой. Чужим здесь было всё, даже звуки и запахи. Город ворчал и ворочался во тьме, словно спящий пёс, перемигивались тусклые огоньки в узких оконцах; покачиваясь, плыли по улицам факелы в руках ночной стражи; в харчевнях уже готовились к новому дню, город дышал, обдавая друзей ароматами жареной баранины и свежего хлеба пополам с вонью сточных канав, что текли по краям улиц к реке.
Несмотря на жару, лишь чуть-чуть ослабевшую по ночной поре, все четверо лазутчиков облачились в доспехи. Рагнур с завистью знатока взглянул на дивные, серебристо-переливчатые бахтерцы Фолко и гномов – сам он носил простую воронёную кольчугу, двойную, на совесть сплетённую, – но, конечно, она не шла ни в какое сравнение с работой подземных мастеров.
– Теперь за мной. В случае чего стоять смирно, ни звука, с дозорными я сам разберусь.
Некоторое время они пробирались извилистым лабиринтом хриссаадских улочек, стараясь не выдать себя бряцаньем доспехов. Чем ближе к дворцу, тем шире и чище становились проезды, выше и наряднее дома.
– В трущобах – безопасней всего, – вполголоса заметил Рагнур. – Стражники поодиночке туда не суются, а большие облавы устраивают редко. Если не выйдет сразу к дворцу подобраться – осмотримся и день переждём.
