Широко раскрыв глаза, забыв и о сабле, и о луке, Эовин смотрела вперёд. Там, от края и до края земли, от гор до леса, развёртывалось покрывало из сотен тысяч живых существ. За их спиной был только дым. Передовые отряды подошли уже достаточно близко; можно было различить отдельных воинов, в лёгком вооружении, с короткими дротиками или топорами. Чувствительный тычок в плечо заставил девушку прийти в себя. Прищурившись, Серый пристально глянул на неё – и от одного этого взгляда из головы Эовин разом вылетел весь страх.
Впереди линии щитов, набирая ход, катились вниз по длинному и пологому склону десятки боевых повозок.
Сверкали, сливаясь в гибельный круг, острые косы на ободах колес.
Воины Серого были уже готовы к бою. Наложены стрелы, из бойниц выставлены копья; всюду на подвижной черте щитов невольники спешили занять места.
Крылья наступающих оттягивались далеко, охватывая фланги оборонительной линии харадримов. Цепь катящихся вниз повозок растянулась на целую лигу.
– Не завидую я тем, кто сейчас там, – заметил Серый, стоя рядом с Эовин. – Не выживут.
Он замер в своей излюбленной позе – руки скрещены на груди – и невозмутимо взирал на быстро приближавшиеся вражеские цепи. Дикие орды наступали без всякого строя, подбадривая себя визгливыми боевыми кликами. Казалось, вид надвигавшихся повозок ничуть не смутил врагов Великого Тхерема; они словно бы ничего не замечали. Даже напротив – казалось, сверкание кос на ободах только притягивает их.
– Сейчас сшибутся, – вырвалось у Эовин. Прижавшись к бойнице, она с замиранием сердца смотрела, как неровная линия боевых возов накатывается на передние ряды вражьей рати. Серпы и косы бешено крутились, и, несмотря на ужас, Эовин не могла отвести от них взгляда. Сейчас брызнет горячая кровь, сейчас блистающее железо сделается алым, а разрубленные тела десятками будут валиться под колёса.
– Слишком далеко отпустили, слишком оторваться дали, – невозмутимо продолжал меж тем Серый. – Так наша линия бы их поддержала, а теперь их просто перебьют.
– Перебьют? – вздрогнула Эовин.
– Ну да, – равнодушно сказал сотник. – Кровью умоются, но перебьют. Гляди!
Волна худощавых высокорослых воинов с вытянутыми смуглыми лицами, в лёгкой кожаной броне, с плюмажами из перьев на шлемах, столкнулась с линией боевых повозок.
Вопли и крики смешались с жутким хряском – давя, рубя и калеча, повозки прокладывали дорогу через людское море, и борта их сверху донизу мгновенно окрасились алым.
Дикари частью кинулись на всё глубже врезавшиеся в их ряды боевые возы, но в большинстве хлынули меж ними, устремляясь к линии деревянных щитов, за которыми укрывались невольники, Серый и Эовин.
– Как я и сказал. – Серый повёл плечами. – Возы сейчас встанут, и всё. Глупо.
Атакующие бросались на постепенно замедлявшиеся повозки с ожесточением и яростью безумцев. Гибли, рассечённые косами, проткнутые пиками, пробитые навылет стрелами; каждый из боевых возов напоминал сейчас медведя, со всех сторон облепленного свирепыми псами. Борта топорщились множеством воткнувшихся дротиков; серпы вязли в кровавом месиве из разрубленных тел. Спереди и сзади повозок, где не было смертоносных кос, кипела особенно жестокая схватка. Враги выстраивали живые пирамиды, пытаясь вскарабкаться наверх; наконечники копий увязали в насаженных на них трупах. Стальные резаки рассекали пытавшихся грудью остановить повозки, но на место павших вставали всё новые и новые.
Однако куда больше воинов дикарской армии прорвалось в промежутки между возами; потрясая оружием, щитами и короткими копьями, они с воплями мчались прямо на харадскую линию, словно и не замечая её.
– Готовься! – коротко приказал Серый. Невольники подняли луки и копья.
Эовин натянула тетиву.
В свои пятнадцать она видела немало и крови, и смертей, и страданий. Девочки в роханских степях взрослели быстро и так же быстро учились владеть оружием. Кто постоит за тебя, когда все мужчины на войне? Будь готова встать рядом с мальчишками и защищать свою честь до последней капли крови!..
Да, эти люди, с криками бегущие вверх по склону, не сделали ей ничего плохого. Но им всё равно – они просто хотят убить и её, и Серого, и всех других, угодивших в жернова этой бойни.
– Либо ты – либо тебя. – Серый жёстко взглянул в глаза Эовин. – Стреляй, не медли!
Вражья волна кипела уже совсем рядом.
Свистнули стрелы, хотя лучников на той стороне оказалось не так много. Тхеремцы поскупились на доспехи, невольников защищали только их собственные лохмотья да грубые дощатые щиты.
Удар, удар, удар – стрелы звонко вонзались в дубовые доски. Иные летели над головами; вот первая случайно ворвалась в бойницу, и один из собратьев Эовин по несчастью молча рухнул, убитый наповал.
– Шевелись! – рявкнул Серый, и луки невольников загудели в ответ. Пусть короткие и слабосильные, но били они в упор по плотным рядам наступавших, и промахнуться было почти невозможно.
Над головой свистела шелестящая смерть. Одна из стрел, дрожа, воткнулась в край бойницы – грубое древко, кое-как укреплённое оперение, наконечник из кости – такими баловались роханские подростки, получив первый в своей жизни доспех из толстой бычьей кожи. «Эх, будь у меня кольчуга!.. Пусть не такая, как у мастера Холбутлы, пусть самая обыкновенная!..»
Первые из атакующих добежали до деревянной стены, визжа и завывая, попытались вскарабкаться наверх, но там их встречали топоры, булавы и дубины. Копья разили из бойниц, и земля стала быстро покрываться мёртвыми, ранеными и умирающими. Глухие удары потонули в истошных предсмертных воплях.
Эовин видела лица Диких совсем близко, безумные глаза, разорванные в крике рты; какая-то сила словно выпила весь их разум, погнав на верную смерть. Она выпила и разум, и души, отняла всё, кроме жизни – однако жизни отнимали теперь другие.
Стена щитов была, казалось бы, невысока, неровна, но обращённые к атакующим острые выступы рассекали их массу, заставляли скучиваться в промежутках, а с обеих сторон летели стрелы, разили пики, иной раз пробивая сразу по двое.
Дикие карабкались на щиты, подсаживали друг друга, однако лишь подставляли бока под удары. Тела валились и валились, и тут позади заорали, надрываясь, тхеремцы:
– Навались! Навались! Вперёд! Навались!
Скрипя, развернулись тележные оси, рабы налегли – и изломанная линия деревянных щитов медленно поползла вперёд, давя и подминая атакующих. Кое-где тем удалось перебраться через не слишком высокую стену, однако там вступили в дело харадские сотни, но вступили не просто так: их стрелы полетели и в спины дрогнувшим невольникам, и в лица Диким.
Все до единой боевые повозки впереди уже замерли. Часть горела, часть просто стояла, и нападавшие деловито пришпиливали снаружи к бортам защитников, не обращая внимания на вопли и мольбы о пощаде.
