– Знаешь, иногда твоя сдержанность только мешает, – промурлыкала Белка, игриво пощекотав ему горло клинком. – Стараешься, стараешься… спинкой к тебе поворачиваешься… изгибаешься, как лоза… прямо устала намекать! А ты все равно упрямишься, бессовестный! Пришлось шишечками добавлять, чтобы ты понял… хотя, может, в чем-то ты и прав: после небольшого отдыха чувства становятся гораздо острее… Проверим, любимый?
Таррэн блаженно зажмурился, запоздало понимая, что видел те руны далеко не случайно. Что снова поддался ей, безнадежно проиграл, но, Торк возьми, сегодня это было особенно приятно. Маленькая хитрая бестия! Ехидная кошка, вздумавшая испытывать его терпение на прочность! Он в который раз восхитился ее коварством, позволившим водить его за нос весь долгий день, и с чувством покачал головой.
Знала… все знала, маленькая хмера! Видела каждый раз, когда пытливо заглядывала в его глаза! До дна его видела даже без уз и все-таки добилась своего. А сейчас он наконец понял все и охотно сдавался – стремительно развернулся вокруг своей оси и жадно прильнул к подставленным губам, одной рукой притягивая к себе податливое тело, а ногой отпихивая подальше выроненный ею нож.
«Моя… Белка, ты только моя!»
– Навсегда, – слабо улыбнулась она и покорно закрыла глаза, когда нестерпимое алое пламя сошло с его рук и заключило ее в горячие объятия.
Он вернулся в лагерь лишь поздним утром, когда и роса уже подсохла, и птицы проснулись, и эльфы успели забыть о блаженной ночной тишине, а теперь хмурой компанией собрались возле вяло потрескивающего костерка и мрачно следили за тем, как Белка деловито собирает вещи.
– Так, это отдам Линни, чтоб довез, – все равно ему делать нечего, так что пусть хоть барахло охраняет. Это, пожалуй, подсуну Аззару – он мелкий, много не доверишь, зато не жалко будет, если потеряет. Это для Корвина – он здоровый и крепкий, а значит, не уронит сослепу в грязь. Впрочем, если уронит, попрошу Таррэна ему голову отвернуть… Доброе утро, соня! – На звук шагов Гончая обернулась и одарила благоверного широкой улыбкой. – Долго ты гуляешь! Никак заблудился? Или совсем разнежился?
Таррэн тихонько хмыкнул.
– И то и другое.
– О-о-о… Выходит, у меня все-таки получилось выпросить прощение?
– Пожалуй, – против воли улыбнулся он, мысленно отправляя ей волну обожания и искренней благодарности.
Белка сладко зажмурилась, но, когда он неслышно прошел мимо, вдруг широко распахнула глаза и настороженно принюхалась.
– Эй! А чем это от тебя пахнет?
– Ничем.
– Не-э-эт, – нахмурилась она и проворно догнала мужа, после чего бесцеремонно развернула, обнюхала с ног до головы и вдруг изумленно застыла. – Постой-постой. Чем-то явно пахнет, и так знакомо…
– Да тебе показалось.
– Нет, точно пахнет! Сейчас, погоди, я соображу…
А потом аж подпрыгнула на месте, напугав эльфов чуть не до икоты.
– Орехи! Таррэн, от тебя пахнет орехами! Где?! Где они?! Ну покажи, дай попробовать! Ну пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста… – Белка самым натуральным образом вцепилась в его руку и умоляюще заглянула в глаза, приплясывая на месте от нетерпения. – Ты же не оставишь меня без завтрака? Правда? Ну дай хоть один! Не верю, что ты мог все слопать сам!
Таррэн усмехнулся и осторожно высыпал в подставленные ладошки внушительную горсть свежесорванных лесных орехов: крупных, ароматных, вкуснейших. Пол-леса исходил, чтобы отыскать именно такие.
Белка секунду таращилась на нежданно свалившееся чудо, потом как-то странно дрогнула и очень нежно прижала свое сокровище к груди. А когда все-таки вырвалась из сладких грез, подняла на эльфа удивительно ярко заблестевшие глаза.
– Ты что… из-за этого так рано поднялся? Чтобы собрать орехи? Для меня?!
– Цветов не было, – нежно улыбнулся эльф, тихонько касаясь губами ее макушки. – Уж что нашел, то нашел. Тебе нравится?
Она смогла только кивнуть, а потом благодарно прижалась, неслышно мурлыча что-то обожающе-нежное исключительно для него и пряча лицо от любопытных взглядов. До чего же он внимательный! Вспомнил ее детскую страсть, не забыл, не махнул рукой, а специально встал еще засветло и все утро бродил по бескрайним чащобам, чтобы вот так неожиданно, но приятно удивить. Заботливый, нежный, любимый… мрр…
Сказать, что эльфы удивились, – значит, не сказать ничего. У хранителя даже скулы свело от подтверждения недавней догадки, потому что то, как молодой лорд обнимал Белика, совсем не походило на обычные родственные чувства. Но вот кто изумился больше всего, так это Шранк – всегда невозмутимый воевода вдруг неприлично разинул рот и едва не подавился зеленым яблоком.
– Белик?! Ты что, любишь орехи?!
– Ага, – смущенно кивнула Гончая, запоздало отстраняясь от эльфа. – Меня Литур потому Белкой и кличет, что обожаю их до безумия. Это у нас любовь с первого взгляда.
– Я не знал, – ошарашенно выдал воевода, во все глаза глядя на ее умиротворенное лицо. – Торк! За столько лет даже не догадался!
– А тебе и не надо. К тому же у нас дома они не растут – только в Бекровеле и можно достать. Но я в этот раз не успел – с вечера пересмешник попался, а утром мы слишком рано выехали, зато теперь… мм… лопну, но все съем!
– Ну, мать моя, – оторопело сел Шранк. – Одно хорошо: я теперь, по крайней мере, буду знать, как от тебя отвязаться, если сильно приспичит.
Белка широко улыбнулась и, активно закивав, торопливо запихнула в рот свое сокровище.
– Хрм… мрр… вкуснотища! Таррэн, ей-богу, я для тебя на все готов! Даже на еще одно высушенное тобою озеро!
Перворожденных откровенно передернуло, а молодой лорд неверяще замер на краю поляны, но Белка уже не обращала внимания: уселась в укромном уголке, подтянула колени к груди и напрочь отстранилась от забот этого мира. Только лицо было безумно счастливое, да глаза светились нескрываемым блаженством.
Все оставшееся утро Белка посвятила себе любимой. Была подозрительно тиха, благодушна, весела и вообще просто прелесть. Почти не вредничала, не ехидничала и не скалилась, позволив эльфам облегченно вздохнуть и бросить в сторону невозмутимого Таррэна не один десяток признательных взглядов. Хоть один денек без этого буйнопомешанного пацана под боком! Наконец-то нашелся способ его заткнуть!.. А она и этого не замечала – полностью ушла в себя. Мечтательно взирала на безмятежное небо, наслаждаясь каждым мгновением, внимательно слушала щебетание птиц, беспрестанно улыбалась. Сияла и сверкала, как ясное солнышко. При этом оглушительно хрустела орехами, тихонько напевала что-то себе под нос, нежно урчала, доставая на свет очередное лесное сокровище из того немаленького запаса, который собрал для нее Таррэн. И, лишь вдоволь налюбовавшись, будто драгоценным камнем, пихала в рот. После чего нередко оборачивалась и одаривала благоверного таким долгим взглядом вкупе с нежным мысленным посылом, жаркой волной благодарности и ослепительной, но столь многообещающей улыбкой, что Таррэн вскоре пожалел, что рядом есть посторонние. И начал искренне желать скорейшего наступления хотя бы дневного привала.
