Денис взял со дна коробки тонкий бумажный листок, развернул, прищурился: неожиданно много мелкого текста.
– Хочешь сыграть? – мрачно спросила Элли.
– «Четыре шара, – начал читать Денис, – древняя марокканская игра, символизирующая борьбу четырех нравственных начал в борьбе за мировую гармонию… В начале игры шары выставляются на исходные позиции, обозначенные сторонами света, причем черный шар всегда получает фору…»
– Я хочу знать, что еще придумает Марго, – Элли нервным движением собрала волосы, стянула в хвост на затылке. – Разберет аккумулятор, нацедит кислоты?
– «Игра в четыре шара считалась сакральной, даже запретной, – Денис, прищурившись, разбирал крохотные буквы на плохой бумаге. – Считалось, что ее исход может влиять на судьбу общины, поселка, большой группы людей. Согласно легенде, раз в полстолетия могущественные сущности, явившиеся из другого мира, играют в «Четыре шара», определяя судьбу человечества…» Элли, ты когда-нибудь слыхала о такой игре?
– Нет, – ответила она сухо. – Мало ли. Винтажных игр полно, их восстанавливают и заново издают, на все есть любители…
Элли глотнула кофе, закашлялась и вдруг разревелась – впервые за то время, что Денис ее знал.
– Ты чего?!
– Прости меня.
Он пожал плечами – какая, мол, разница.
– Осталось пять дней, – Элли выпрямила спину, – мы должны держаться друг за друга, придумать общую стратегию…
– Перестань, – сказал Денис. – Никто из нас друг другу не верит… и не поверит никогда.
– Р-разумно, – пробормотал Славик.
Элли уронила чашку, которую держала в руках. Та упала так удачно, что треснула пополам и остатки горячего кофе растеклись по столу. Элли вскочила.
– Н-не прыгай, – медленно сказал Славик. – Без тебя все м-мельтешит перед глазами.
Он отнял от лица салфетку. Глаза были целы, смотрели трезво и цепко, хотя и часто помаргивая:
– Ну что, пупсы… я понял, что они тут устроили за эксперимент. Они с-сбацали две модельки человечества, одна – на «Луче»… И другая – это мы. П-поздравляю.
«ЛУЧ». ЛИЗА
Всклокоченный Виталик бегал по отсекам и залам, уговаривая всех успокоиться: он найдет ошибку в модели, все станет как раньше. За ним ходили гурьбой те, кто хотел ему верить, заглядывали друг другу в глаза, повторяли слова об ошибке, уже прекрасно зная, что ничего изменить нельзя.
Давно готовые макеты и технологии для постройки первого поселения, отработанные приемы высадки на поверхность, виртуальные тренировки, план, расписанный на годы после Прибытия, – все, все планы, выверенные, незыблемые, оказались в одну секунду не просто мусором – обманом. Кто обманул их на этот раз?
– Ты знала, Лиза! – кричала Мишель ей в лицо. – Ты не могла не знать! Ты была капитаном после Аварии… ты работала с навигацией… Ты не могла не знать!
Мария сказала давным-давно: «Однажды к тебе придет девочка или мальчик и скажет, что ты знала…» Но, в отличие от Марии, Лиза не врала им.
– А когда мы слушали тебя разинув рот о точке Старта и точке Прибытия и как они сольются и по закону пространства и времени к нам вернутся все, кто когда-либо жил?! Скажи теперь, что ты не врала!
– Успокойтесь все… Луч, дай мне голос!
И динамики рявкнули, заглушая шум в амфитеатре:
– Кванты, дайте мне две минуты. Мы человечество, другого нет. Может быть, мы – чья-то ошибка. Может быть, мы летим никуда и нас никто не ждет… Но у нас есть время, мы будем жить долго. У нас есть ресурсы. Мы должны…
Динамики отключились. Голос Лизы потонул в общем гуле.
ДЕНИС
– Луч, какова цель эксперимента?
– Вся информация содержится в памяти ваших устройств, однако напоминаю: целью эксперимента является моделирование межзвездного перелета со сменой поколений на борту. Воздействуя на экипаж при помощи информации, вы должны добиться следующих статистических данных…
– Это мы знаем, – оборвал его Денис. – Есть ли у эксперимента другая цель?
– Нет, – спокойно отозвался Луч. – Такой информации у меня нет.
Они сидели втроем за столом в офисе. Голографический «Луч» плыл (висел? падал?) в окружении голографического космоса.
– Напомни основополагающие условия. Чего мы не можем делать?
– Вся информация содержится в памяти ваших устройств, однако сообщаю: вы не можете изменять продолжительность эксперимента. Вы не можете проводить действия, результатом которых стало бы нарушение физических законов. Вы не можете напрямую отменять совершенных воздействий.
– То есть она не блефует, – пробормотала Элли.
Славик, морщась и мигая, смотрел в свой телефон. Его глаза слезились:
– Счастье – двадцать один. Осмысленность… пятнадцать. Пять дней до финала.
– Гори огнем, – Элли двумя руками держалась за голову. – Спать хочу, свалиться – и спать…
– Потом отоспимся, – Славик потянулся, играя мускулами, нарочито медленно, живописно, неторопливо. – Сначала выкурим з-змею из норы.
* * *
Дыра в фанерной стенке шкафа была закрыта изнутри подушкой. Чтобы выбить ее, оказалось достаточно меткого пинка, но, падая, подушка свалила на пол что-то хрупкое, звонко разлетевшееся на черепки: Марго устроила себе сигнализацию.
– Девочка-девочка, – сказал Славик весело. – Гроб на колесиках ищет твой д-дом…
Он держался подальше от проема в фанере. В комнате было темно и тихо.
– Ладно, – Славик поднял топор, взятый с противопожарного щитка на первом этаже. – П-поехали.
Он двигался все так же красиво и неторопливо, благо длинное топорище позволяло держаться на расстоянии от двери. В баррикаде открылся проем, в который уже можно было протиснуться. Славик отступил, приятельски кивнул Элли:
– Иди проведай подружку.
Элли помотала головой.
В комнате по-прежнему молчали. Денису все меньше нравилась эта тишина. Он вспомнил, что говорила Марго вчера: «Мне все равно, что будет с тобой… и со мной. Игорь будет жить». В духе фанатической, беспросветной любви Марго было бы покончить с собой прямо сейчас – закрепить таким образом свой успех и общую катастрофу.
– Марго, – сказал он громко. – А твои родители, они как? Ждут тебя из санатория? Скучают?
Никто не ответил.
Славик зажег фонарь на смартфоне и направил свет в комнату. В полумраке была видна кровать, подпиравшая шкаф, и стол, подпиравший кровать, но комната со сдвинутой мебелью казалась пустой.
– Л-ладно, – пробормотал Славик. – Теперь всерьез. Элли, посвети.
Ухая, он стал рубить шкаф в щепки. С грохотом падали тяжелые полки, гремели пластиковые вешалки, горой валилась одежда – легкомысленные платьица, брюки и свитера, колготки с трусами, туфли, кроссовки. Элли стояла, подняв руку с телефоном, освещая весь этот разгром.
