– Шанс есть, – продолжал я. – Теор дважды принимал противоядие. Его тело должно было запомнить и состав, и пропорции. Наша кровь куда лучше нас самих разбирается в этих делах.
– Вполне возможно… – согласился Тенуин.
– Это лучшее, что у нас есть… Разделим на девять частей. Хотя бы примерно учтем вес каждого из нас. И выпьем.
– Думаю, тут главное – соотношение самих трав. А с порциями ошибиться не так страшно. Но это интересно. – Следопыт посмотрел на меня.
– Что?
– Было бы логично, если б ты вынес противоядие для себя одного. А ты вынес для всех.
– Это было бы логично для меня и твоего охотника, – без улыбки произнесла Эрза.
Тенуин на это ничего не ответил.
– Значит, мы будем надеяться, – протянул Громбакх, – что акробат напоследок решил нам удружить и своими тренированными кишками умудрился с точностью до щепотки определить состав противоядия? Более того, определил порцию, которая нужна для полного исцеления? – Гром усмехнулся.
– Все так, – кивнул я.
– Ну, знаешь… Я согласен! Кому-кому, а кишкам доверять можно. В отличие от людей, они не врут. Давай отмеряй. И не забудь, с тебя бурдюк медовухи.
– Я и не забывал. Хотя теперь я бы поспорил, кто тут кому должен.
– Доберемся до «Приторни», там и обсудим. Пора драпать.
Глава 11
Старый Вельнброк
Причины, упомянутые выше, и те, о которых речь пойдет далее, позволяют выделить пять главных эпох в многовековой истории Великого торгового Кольца:
1. Зарождение. Когда первые государства будущего Кольца стали подписывать единые торговые соглашения, во многом противоречивые и часто предаваемые забвению ради сиюминутной военной выгоды.
2. Объединение. Когда большая часть государств подписали единый «Торговый свод», согласились принять алентийские мерные слепки, ввели долгий (общий) язык и выступили за немедленное прекращение Второй Месатоланской войны.
3. Расцвет. Когда появились «караваны жизни» – торговые пути. На их преодоление уходило до двух десятилетий, и сами караваны превращались в передвижные торговые города, численность которых порой оказывалась сопоставимой с численностью городов оседлых.
4. Упадок. Когда военные караваны, призванные защищать отдаленные торговые пути, занялись насильным присоединением к Кольцу новых государств, что привело к началу Третьей Месатоланской войны.
5. Распад. Когда своды и соглашения, заверенные печатью Кольца, были отозваны большинством государств, а по разным землям появлялись десятки Малых торговых колец, начавших соперничество друг с другом, порой приводящее не только к экономическому, но и к военному противостоянию.
Некоторые исследователи – такие, как благополучно почивший Гаон Свент из Ликинора, настойчиво выделяют эпоху Нового рассвета, или Возрождения, указывая ей место между эпохами Упадка и Распада, когда угасла Третья Месатоланская война и возродились некоторые из «караванов жизни», однако подобное нововведение представляется весьма сомнительным, учитывая непродолжительность и неоднородность указанного периода.
«Краткая история Великого торгового Кольца». Саалдин из Гулемы
Мне уже не в первый раз казалось, что я иду по кем-то заранее проложенному пути. Всякий раз, выбирая направление, я лишь позволял обмануть себя иллюзией свободы.
«Мы все знаем, какой выбор ты сделаешь, но тебе все равно предстоит его сделать».
С этими словами чужестранец, приехавший под знаком Магуль Индра, обратился к моему отцу. Этими словами меня встретил Мурдвин в Подземелье Искарута. И сколько бы я ни вслушивался в их голоса, а равно и в десятки других голосов, обращенных ко мне с тех пор, как я бежал из родной нейлы, не мог разглядеть скрытых за ними связей.
Будто все эти годы кто-то вел меня вперед, помогая одолеть самые опасные из препятствий, затягивая в водоворот безумства и всякий раз исподволь указывая путь к спасению, и все это не для того, чтобы испытать меня, а чтобы привести к цели кратчайшей дорогой. Но какова эта цель, я не могу даже предположить.
Должен был погибнуть в тумане Багульдина, в стычках с наемниками Орина и Птеарда, в схватке с маргулами и среди личин выродившегося города, но всякий раз оставался жив, и как бы мне того ни хотелось, не могу сказать, что спасением был обязан исключительно своей ловкости и прозорливости. Мне и моим спутникам везло. Везло, если подумать, слишком часто. А в минуты, когда одного везения, даже сáмого исключительного, было бы мало, о себе давал знать браслет.
Поначалу его власть разжигала мое любопытство, порой восхищала. Ведь нельзя без восторга наблюдать за тем, как мир вокруг тебя пронизывают серебристые нити единой сети и стрýны, пульсирующие светом, указывающие направление жизни. Теперь же браслет вызывал во мне исключительно страх. В каждом новом его проявлении угадывался привкус неотвратимости, предначертанности.
«Все предрешено, но еще не свершилось».
«Не в твоих силах изменить предначертанную струну».
Чем глубже я оказывался в Землях Эрхегорда, тем более выраженным становилось влияние браслета. И мне бы стоило развернуться, бросить задуманное – искать убежища в землях, как можно более далеких от границ Западного Вальнора, но я знал, что не отступлюсь. Слишком много сил было отдано этому путешествию и слишком много было возложено на него надежд.
К тому же теперь я был уверен, что сила, влекущая меня вперед, оберегающая от опасностей, не позволит мне сбежать – против этого наверняка восстанут тысячи случайностей и неожиданных совпадений. Однако все это вполне могло оказаться глупой фантазией, болезненной мнительностью, вызванной ядом Азгалики и блужданиями по комнате Нитоса. Да и глупо говорить о везении, когда вместо того, чтобы спокойно прокатиться по Кумаранскому тракту, мне пришлось чуть ли не ежедневно рисковать жизнью и видеть гибель моих спутников.
Я с унынием думал об этом и поглядывал в мутное хрусталиновое окно. Наблюдал за тем, как вечернее небо укрывается бархатом прозрачных облаков, словно одеялом, сшитым из лоскутов разной величины и цвета: от мягкого белого до пыльного серого.
Взошла Малая луна Нат-Ирус. Ее края, украшенные багряной накипью, обещали, что к утру погода опять испортится. В летние месяцы Нат-Ирус всегда всходила первой. К рассвету ее сменяла яркая Нат-Корус – Большая луна. Раз в два или три месяца случался День Краснолуний, когда обе луны поднимались одновременно и в полной силе.
Я неотрывно следил за улицей. Понимал, что Тенуин не вернется так быстро, но не знал, как еще развлечься. Заниматься путеводником не хотелось. Прошло две недели с тех пор, как мы покинули гиблые руины Авендилла, а я выдавил из себя лишь несколько незатейливых абзацев.
