– Это ты, – повторил он и обнял меня.
Запах трубочного табака. Мне стало так хорошо, когда я обвила его руками.
– Ты не изменилась. То есть вообще не изменилась, выглядишь в точности такой же. Ну надо же. Когда ж это было?
– Девятнадцать лет назад. Примерно.
– Девятнадцать, – повторил он. – А знаешь, когда я заметил тебя в проходе, то сразу узнал, но первой моей мыслью было, что это, наверное, твоя дочь.
– Ха. Нет, у меня нет детей.
– Дай на тебя посмотреть. Боже. Ты выглядишь… Просто потрясающе, вот что я скажу. Ты явно за собой следила.
– Ну я не чувствую себя такой уж юной. Крашу волосы.
– Я заметил, и тебе идет, – сказал Нестор. – Мне нравится темный цвет.
– Я совсем седая, вот и приходится.
– Скажу честно, я рад тебя видеть. Ты просто исчезла. А потом я решил, что ты, наверное, попала… Ну ты понимаешь, во время атаки на инфоцентр. Твой кабинет ведь был там? Я правильно помню?
– Да. Но я была в море. В море.
– Ты знаешь насчет Брока? – спросил он. – В смысле, про его жену? Она погибла в здании инфоцентра вместе с двумя дочерями.
– Рашонда. Я не видела Брока после Канонсберга. Как он?
– Они водили детей в детский сад в том здании, – сказал Нестор. – Он потерял всех. И так с этим и не справился, не женился, просто похоронил себя на работе, все время пытался быть при деле. У него все нормально, когда мы в последний раз разговаривали, он получил повышение. Теперь он в академии ФБР в Куантико. Я спрашивал его о тебе, но он не знал, что с тобой. Никто не знал. Мы решили, что ты была там во время атаки. И вот ты здесь. Я просматривал списки погибших, все фильмы с воспоминаниями о них по телевизору. Но ты здесь. Боже мой, Шэннон. Как же приятно тебя видеть.
Его поведение изменилось, он стал болтливей и многословней, но голос остался таким же теплым, как я помнила.
– А ты как? – спросила я. – Что это все значит?
– «Орлиное гнездо» отнимает у меня все время. Это коллекция моего отца. Он был барахольщиком, тащил в дом всю военную атрибутику. Первой мировой и Второй. Однажды я просто решил распродать все это, но один приятель убедил меня поучаствовать в оружейной выставке, вот так я этим и занялся. И уже лет шесть, наверное. Я продаю американские вещицы и британские, но лучше всего расходятся нацистские. Денег больше, чем в офисе.
– Ты больше не в Бюро?
– Уже давно. Знаешь что, я попрошу соседа присмотреть некоторое время за моим столом. У тебя есть несколько минут? Угощу тебя обедом. Тут неплохие куриные ножки.
Я согласилась на чашку кофе. Кафе находилось рядом с туалетами, всего несколько столов. От кофе, который принес мне Нестор, слегка отдавало соусом барбекю, и я почти к нему не притронулась, но была рада подержать в руках что-то теплое. Нестор морщил лоб, когда говорил, в точности как я помнила, только складки стали глубже. А брови гуще и мягче.
– Рада тебя видеть, – сказала я.
Мы общались как близкие друзья, хотя в 1997 году я едва его знала, и, несмотря на лежащую между нами пропасть лет, мне казалось, что прошло совсем мало времени, словно мы возобновили неоконченный разговор.
– Что тебя сюда привело? – спросил он.
– Ты. Чем ты занимался?
– Я ушел из Бюро в 2008-м. Некоторое время занимался фотографией. Мне нравится нынешнее занятие. Я много езжу, встречаюсь с людьми. Это неплохо. Меня всегда интересовала история.
– Ты похудел. Просто тощий стал, только посмотри на себя.
– А, ну да.
– Опять переехал в Западную Виргинию? – спросила я. – Ты же вырос в Твайлайте?
– Там всегда был мой дом. Я живу рядом с городком под названием Бакханнон. Там тихо. В стороне от всего. И каждый год неплохой фестиваль земляники.
– Я бывала там в детстве, – сказала я и вспомнила земляничное суфле и поклонение земляничной королеве во время парада. Я представила Нестора с камерой, снимающего американский быт. – Но уже много лет не была.
– Конечно, ты ведь здесь выросла. В Канонсберге, верно? Ты выросла на месте того преступления…
– А почему Бакханнон? – спросила я.
– Так сложилось. Мне нужен был дом с гаражом, чтобы хранить барахло. А там, где я живу, есть небольшой амбар. Приезжай как-нибудь посмотреть. Иногда ко мне заезжают любители военного снаряжения.
– Похоже, неплохая жизнь.
– Лучше, чем прежняя.
– Не хочу ходить вокруг да около, – сказала я. – Что случилось? Почему ты ушел из Бюро?
– А ты вспомни, что случилось в Неваде пару лет назад. Когда все ФБР было готово штурмовать ранчо того парня. И для чего? Когда там только скот пасся? Какой в этом смысл? Всей этой стрельбы? Я просто… не мог больше принимать в этом участия, видимо, так. Надоело пользоваться одной лишь грубой силой. – Он задумался, уставившись куда-то над головами посетителей ярмарки. Из зала доносился приглушенный гул. Нестор откашлялся. – Я участвовал в силовом захвате и убил человека. Это меня потрясло, чуть не уничтожило. Я не мог выкинуть это из головы и не выносил всю эту политическую катавасию. Всю эту катавасию в Бюро, – сказал он. – Признаюсь, я слишком много пил. Но некоторое время назад… я примирился с собой.
– И теперь у тебя все хорошо?
– Да, – ответил Нестор. – Так значит, ты меня нашла. И ехала до самого Монровилля, чтобы со мной повидаться.
– Мне нужно поговорить с тобой о Мариан Мерсалт, – призналась я.
– Мариан Мерсалт, – повторил Нестор, приложив руку к груди, как будто это имя его ранило. – Почему?
– Ее нашли.
– Да, мы ее нашли, несколько лет спустя.
– Я читала о расследовании, но мне нужны подробности, – объяснила я.
– Через столько времени? Зачем? – Он наморщил лоб, словно просил сжалиться над ним. – Почему?
– Меня назначили в контрольную комиссию, – сказала я, прибегнув к стандартному прикрытию, которое не вызовет вопросов. Это административная, полная бумажной волокиты работа. – Ее нашли неподалеку гостиницы «Блэкуотер»?
– Точно, в лесу. Была закопана в ущелье Блэкуотер, – ответил он. – Ты вдруг появляешься здесь, как призрак, и расспрашиваешь о призраках. Ты точно хочешь об этом поговорить? О Мариан Мерсалт?
– Я должна услышать все, что ты можешь о ней сказать.
– Почему ты не узнаешь в Бюро? Зачем ты меня нашла? Брок по-прежнему там, в Виргинии. Он мог бы с тобой поговорить. Он знает больше.
– Мне нужно поговорить с тобой.
– Только не здесь, – сказал Нестор. – Я не хочу влезать в это прямо здесь. Черт, да большинство этих людей, если узнают, что я работал в ФБР, внесут меня в черные списки, решат, что я шпионю. Мы можем еще встретиться? Хоть сегодня вечером. Ярмарка закрывается в четыре.
