Калифорнийский технологический институт уникален своими размерами: для такого престижного научного учреждения он совсем крохотный. В середине 1970-х здесь училось всего полторы тысячи студентов – в десять раз меньше, чем в таких же известных колледжах вроде Гарварда или Йеля. Однако, несмотря на размеры, Калифорнийский технологический – настоящая Мекка науки и техники Западного побережья. На протяжении всей своей истории он привлекал выдающихся специалистов в своих областях со всего мира. В 1920-е годы сюда приехал нобелевский лауреат физик Роберт Милликен, часто бывал здесь и Альберт Эйнштейн. А всевозможные благотворители – от одиночек, живо интересующихся физическими исследованиями, до гигантов вроде IBM и «Wang» – так и осыпают институт деньгами. Неподалеку, в обсерватории Маунт-Вилсон, находится один из лучших в мире телескопов, а рядом с крошечным родным университетом высится исполинская «пристройка» – Лаборатория реактивных двигателей. Словом, здесь есть все, о чем только может мечтать ученый.
В 1970-х годах в Калифорнийском технологическом работали самые выдающиеся ученые планеты. В те годы группу релятивистов возглавлял Кип Торн, а легендарный Ричард Фейнман, нобелевский лауреат, читал лекции, вел семинары и по вечерам играл на бонго в студенческих рок-группах. Калифорнийский технологический ни в чем не уступал Киз-колледжу с точки зрения качества образования и научных исследований, однако культура здесь царила совсем иная. Кампус состоит из зданий в испанском стиле, легких, воздушных, спроектированных с большим вкусом и выстроенных из одинакового желтоватого камня. Композиционным центром служит прямоугольная десятиэтажная Библиотека имени Милликана. В Калифорнийский технологический институт принимают лучших студентов страны, и трудятся они в поте лица. Развлекаться в кампусе не принято, а количество самоубийств сопоставимо разве что с престижем в научных кругах. При всем при том надо сказать, что когда Хокинг приехал в Пасадену, в кампусе не было недостатка в колоритных персонажах.
У Ричарда Фейнмана, преподавателя физики, к тому времени давно сложилась репутация очаровательного, но непредсказуемого чудака, к тому же как-то раз у него вышла стычка с местными властями, когда они хотели закрыть топлес-бар в Пасадене. В суде он заявил, что часто ходит туда работать. У Фейнмана с Хокингом было похожее нестандартное чувство юмора, и хотя работали они в разных областях, но подружились и проводили много времени вместе. Оба уже прославились в своей стране и за рубежом и как ученые, и как выдающиеся личности, оба стали культовыми фигурами для широкой публики, не считая свиты учеников и обожателей-дилетантов. Когда в 1988 году Фейнман умер от рака, его оплакивал весь Калифорнийский технологический, и это было большой утратой для всей мировой науки.
Кип Торн, которого считают гуру теории относительности на Западном побережье, предпочитает яркие рубашки, носит много бус и отращивает седые волосы до плеч. Он познакомил Хокинга еще с одним физиком, которому предстояло сыграть важную роль в их совместной работе и стать другом Хокинга на всю жизнь – с Доном Пейджем. Пейдж родом с Аляски, окончил маленький миссурийский колледж и на момент приезда Хокинга работал над диссертацией. Они сразу нашли общий язык и к концу года, который Хокинг провел в Калифорнийском технологическом институте, написали совместную статью о черных дырах.
Жена и дети Хокинга очень обрадовались этой поездке. Джейн организовала все до мелочей – забронировала авиабилеты, собрала вещи, составила расписание, словом, перевезла мужа-инвалида и двух маленьких детей на край света практически в одиночку. В Калифорнийском технологическом институте к Хокингу относились с огромным уважением и предупредительностью, не то что в его родном колледже в Кембридже, где о нуждах инвалидов не задумывались. А здесь ему предоставили роскошный кабинет, на всех съездах с тротуаров поблизости поставили деревянные пандусы, чтобы Хокингу было удобно ездить в кресле, обеспечили всем необходимым для исследований, помогали чем могли. Работа шла полным ходом, а сотрудничество с группой Торна оказалось и полезным, и плодотворным. Джейн с детьми радовались прекрасному климату Южной Калифорнии. Конечно, в Лос-Анджелесе было душно, шумно и грязно, а на дорогах постоянно образовывались пробки, но пляжи и синий океан несказанно радовали после кембриджской рутины и тамошней капризной погоды.
Светловолосая четырехлетняя Люси была прямо-таки символом счастливого калифорнийского детства, и здесь ей очень нравилось. Роберту пришлось пойти в местную школу, но в целом семья получила возможность много времени проводить вместе и предаваться привычным домашним развлечениям. В закрытом кампусе Хокинги были избавлены от лос-анджелесской суеты, а уютная тихая Пасадена, населенная учеными и интеллектуалами, чем-то напоминала Кембридж, только солнечный. Джейн свозила детей в Диснейленд, а Стивен в свободные дни ездил с женой и детьми по Южной Калифорнии. Их часто навещали друзья и коллеги. Хокинги часто брали машину напрокат, ездили в Палм-Спрингс и на прибрежные курорты и вообще старались не ограничиваться Пасаденой, а по возможности посмотреть Америку.
* * *
Тем временем британское правительство наконец приняло решение присоединиться к ЕЭС к концу десятилетия, и с буровых установок в Северном море в страну потекла нефть. Казалось, мрачные времена начала 1970-х годов с их забастовками, отключениями электричества и трехдневной рабочей неделей наконец-то отступают. В сотнях километров над истерзанной Кампучией американские астронавты пожали руки советским космонавтам. И Хокинги, в 1975 году вернувшись домой, ждали, что их жизнь тоже переменится к лучшему.
Иногда нужно надолго сменить образ жизни, чтобы понять, какие коррективы стоит внести в привычный уклад, и Хокинги сразу решили, что кембриджская рутина им не по душе и надо что-то исправить. В каком-то смысле они были рады вернуться домой. Зелень здесь была зеленее, погода не такая скучная и предсказуемая, телевизор не такой назойливый, а вкус чая – в точности такой, как заповедал Господь. Однако, отведав калифорнийского комфорта, Хокинги уже не могли мириться с неудобствами кембриджского быта – не могли, и все.
Прежде всего их осенило, что домик на Литтл-Сент-Мэри-лейн для них катастрофически мал, каким бы он ни был уютным и старомодным и какие бы нежные воспоминания ни пробуждал. Стивен больше не мог подниматься по лестницам, да и вчетвером там было очень тесно. Хокинг обратился в администрацию колледжа и попросил предоставить им что-то более удобное и подходящее. Теперь администрация охотно пошла ему навстречу. По словам самого Хокинга, «на сей раз колледж решил, что я ценный работник, да и казначей у них сменился».
[49]
Хокингам предложили квартиру на первом этаже большого викторианского дома, принадлежавшего колледжу, на Вест-роуд, недалеко от ворот Королевского колледжа и всего в десяти минутах езды в кресле от кафедры прикладной математики и теоретической физики. При доме был большой сад, за которым ухаживали садовники, работавшие в колледже, поэтому он всегда был ухоженным и элегантным. Дети его обожали: по молчаливому уговору с садовниками им разрешалось играть на лужайках. Широкие двери позволяли Стивену с легкостью разъезжать в кресле по всей квартире, а поскольку комнаты теперь находились на одном уровне, больше не нужно было мучиться с лестницами, чтобы попасть в спальню.
