* * *
На доработку первого варианта книги ушел почти весь 1984 год. Это был тот год, когда взрывное устройство, заложенное в гранд-отеле «Брайтон», едва не уничтожило британский кабинет министров, а премьер-министр Индии Индира Ганди была убита собственными телохранителями в саду своего дома в Нью-Дели.
Шли месяцы, Хокинг старался все успеть, рукопись росла, а стопка писем от редактора доставала уже чуть ли не до потолка. Между тем в большом мире двухнедельной девочке пересадили сердце бабуина, Нобелевскую премию мира получил архиепископ Туту, а к концу года Рональд Рейган был переизбран на пост президента США.
Первый вариант окончательного текста был закончен к Рождеству, а работа над правками началась уже в начале нового года. Срок сдачи близился, и заокеанская переписка между Хокингом и Гуззарди становилась все напряженнее.
Слухи о подготовке книги просочились в отраслевые издания вскоре после Рождества 1984 года, однако коллеги-издатели, похоже, полагали, что восторги издательства «Bantam» не оправданы:
В чем дело – просто близится весна или мы наблюдаем искренний энтузиазм? Только и слышно, как топочут ноги по лестницам: всех охватило ликование по поводу дорогого сердцу проекта. Питер Гуззарди, сотрудник «Bantam», скачет от радости: ему удалось приобрести права на книгу «От Большого Взрыва до черных дыр» Стивена Хокинга («From the Big Bang to Black Holes»)… Издательство «Bantam», по словам Гуззарди, заплатило за нее «значительную шестизначную сумму» – явно больше 100 000 долларов – и планирует выпустить ее в свет в твердой обложке «году в восемьдесят шестом». «Эта книга – прекрасное приобретение для издательства! – восклицает Питер. – Хокинг находится на переднем крае наших познаний о космосе. Все эти исследования – единая теория поля, совмещение теории относительности и квантовой механики – сравнимы с поисками Святого Грааля».
[102]
Середина 1980-х и правда стала временем пробуждения оптимизма. Все развитые страны собрались с силами и вышли из рецессии, рынки росли, предпринимательство во всех отраслях пошло в гору. Началась эра яппи. «Городские пижоны» вышли из спячки, охватившей всех после эпохи хиппи, сбросили ненужные остатки рефлексии и поисков себя и запрыгнули в «Порше 911» с откидным верхом. В промышленных державах к власти пришли сторонники правых, и в весеннем воздухе прямо-таки пахло уверенностью в завтрашнем дне. Жизнь была прекрасна, и никто не слышал набирающей силу басовой ноты перепроизводства и экономического спада. Курсы акций производителей шампанского и дизайнерских марок одежды взлетели до небес, и колоссальные гонорары в книгоиздании уже никого не удивляли.
В июле 1985 года Хокинг решил некоторое время провести в ЦЕРНе – Европейской организации ядерных исследований в Женеве. Там он мог бы продолжить фундаментальные исследования, а досуг посвятить работе над проектом, который в разговорах с друзьями называл «популярной книжкой». Он снял квартиру в городе, где за ним ухаживали круглосуточная сиделка и его тогдашний аспирант Реймонд Лафламм из французской Канады. А Джейн решила поехать в Германию навестить друзей. Супруги планировали встретиться в августе, когда Стивен закончит работу над рукописью, на Вагнеровском фестивале в Байройте.
Вечером в начале августа Хокинг после целого дня, проведенного за внесением правок, отправился в постель позже обычного. Сиделка помогла ему лечь и села отдохнуть в смежной комнате. Почитав журнал, она вернулась к своим обязанностям – всю ночь каждые полчаса проверять, как там ее подопечный. Около трех часов она вошла в спальню Хокинга и обнаружила, что он проснулся и задыхается. Лицо у него посинело, в горле клокотало. Сиделка бросилась будить Лафламма и вызвала скорую.
Хокинга спешно доставили в Кантональную больницу в Женеве и подключили к аппарату искусственной вентиляции легких. Легенда гласит, что дежурный врач, встретивший ученого-инвалида в приемном покое, спас Хокингу жизнь благодаря телевидению. Незадолго до того, как Хокинг стал одним из его пациентов, доктор видел телепередачу о кембриджском ученом, который страдает боковым амиотрофическим склерозом. Поэтому он точно знал, какой у Хокинга диагноз, а следовательно, какие лекарства он переносит, а какие нет. Если бы врачу не повезло посмотреть программу, он мог бы, пожалуй, случайно убить больного.
Администрации ЦЕРНа сообщили, что Хокинг попал в реанимацию по скорой. Глава его рабочей группы доктор Морис Жакоб приехал в больницу еще до рассвета и узнал, что больной в критическом положении. Врачи считали, что у Хокинга блокада дыхательных путей – возможно, из-за пневмонии. При боковом амиотрофическом склерозе риск пневмонии повышается, и во многих случаях именно она приводит к летальному исходу. Морис Жакоб и его сотрудники попытались связаться с Джейн, но это оказалось непросто. Она переезжала из одного города в другой и оставила сиделке Стивена несколько телефонных номеров, но никто не знал точно, где она будет в какой момент. Женевские ученые оборвали телефоны в Германии и все-таки нашли Джейн в гостях у друзей под Бонном.
Джейн примчалась в Кантональную больницу и застала мужа в очень плохом состоянии. Он был подключен к аппарату жизнеобеспечения, однако непосредственной угрозы жизни не было. Но врачи полагали, что единственный шанс остаться в живых для него – операция трахеостомии. Стивен не мог дышать носом и ртом и без аппарата у больничной койки задохнулся бы. Операция состояла в том, что ему проделали бы отверстие в дыхательном горле, над воротником, и установили туда особое устройство для дыхания. Джейн сказали, что операция спасет жизнь ее мужу – но у нее будут тяжелые последствия. Если хирурги сделают свое дело, он больше никогда не сможет говорить и вообще издавать звуки.
Джейн не знала, как быть. Решение зависело только от нее. Стивен уже много лет почти не мог говорить, его понимали только родные и близкие, но теперь он утратит последнюю возможность общаться с ними. Понять его слова было трудно – но все же это были слова. Джейн слышала, что есть методы частичного восстановления речи после трахеостомии, но такое возможно, только если пациент относительно здоров. Окружавшие ее врачи и без того поражались, что человек в таком состоянии, как Хокинг, еще и путешествует по всему миру, – и при его физическом состоянии вернуть даже зачатки речи будет, конечно, невозможно. Неужели Джейн придется дать согласие на операцию и обречь мужа на вечное молчание?
Будущее виделось крайне мрачным. Мы не понимали, как нам дальше жить – и выживет ли он. Я решила дать согласие на трахеостомию. Но мне то и дело приходило в голову: «Что я натворила? На какую жизнь я его обрекла?»
[103]
После операции Хокинг пробыл в швейцарской больнице еще две недели. Затем санитарный самолет доставил его в Кембридж. Самолет приземлился в международном аэропорту Маршалла, где Хокинга встретили врачи, которые и доставили его в реанимационное отделение больницы Адденбрука.
