Я опять посмотрела по сторонам. Интересно, каково это будет – являться на мероприятия под руку с музыкантом? Он будет следить, чтобы мне было комфортно, потанцует со мной, если я захочу (что вряд ли), и познакомится с другими гостями. А потом, в конце вечера, мы вместе упорхнем домой, в наше гнездышко, как два голубка.
– Похоже, на этой вечеринке мы единственные два человека, явившиеся без пары, – сказала я, наблюдая за другими приглашенными.
Он немного поморщился.
– Ну да… Кстати, спасибо что составила мне сегодня компанию. Приходить в гордом одиночестве – полный отстой, правда?
– В самом деле? – заинтересованно переспросила я. – У меня нет прецедентных ситуаций, чтобы сравнивать.
Он посмотрел на меня и спросил:
– Значит, ты всегда была сама по себе? На той неделе ты упоминала парня, с которым… – я видела, что он тщательно подбирает слова, – …с которым ты была, когда училась в университете.
– Как ты уже знаешь, мы с Декланом прожили вместе два года, – сказала я, – чем это обернулось, тебе тоже известно.
Надо взять еще один «Магнерс».
– К жизни в одиночку быстро привыкаешь. На самом деле, это намного лучше, чем когда тебя бьют по лицу или насилуют.
Рэймонд поперхнулся пивом, и чтобы откашляться, ему потребовалось некоторое время. Потом произнес очень мягко:
– Ну, ты ведь понимаешь, Элеанор, что есть еще варианты? Не все мужчины такие, как этот Деклан.
– Еще как понимаю! – рассмеялась я. – Я недавно встретила подходящего!
Перед моим мысленным взором предстал музыкант: он подносит мне фрезии, потом целует меня в затылок. Казалась, Рэймонд почему-то чувствовал себя неловко.
– Я сгоняю в бар, – сказал он. – Тебе еще «Магнерс»?
Меня охватило какое-то странное возбуждение.
– Нет, лучше водки с колой, – ответила я, зная по опыту, что этот напиток утолит любую тревогу.
Рэймонд потащился к бару. Я смотрела ему вслед. Если бы он только распрямил спину и побрился! Ему надо бы купить приличных рубашек и нормальные ботинки, а вместо компьютерных игр прочесть пару книг. Иначе как он может надеяться найти себе хорошую девушку?
К столику подошел Кит и поблагодарил меня за то, что я пришла. Я вручила ему подарки, которые его, похоже, искренне удивили. Он посмотрел на один, потом на другой, и лицо его приняло выражение, которое было трудно интерпретировать, однако я быстро исключила из спектра вероятных эмоций скуку и безразличие. Я была счастлива – оттого, что преподнесла ему тщательно продуманный и единственный в своем роде презент, на который не способен никто другой. Кит поставил мой пакет на ближайший столик.
– Может, это, пойдемте танцевать, Элеанор?
Сердце в груди забилось быстрее. Танцевать! Я?
– Я не уверена, что у меня получится, – сказала я.
Кит засмеялся, потянул меня за руки и заставил подняться.
– Идемте, – сказал он, – еще как получится!
Едва мы вышли на деревянный танцпол, как музыка поменялась. Кит издал стон.
– Прошу прощения, – сказал он, – но тут без шансов, этот мне придется пропустить. Привилегия именинника!
Я увидела, что некоторые покинули танцпол, но на их место тут же стеклись другие. Музыка отличалась большим количеством духовых и быстрым ритмом. Мишель, подруга Гэри, махнула мне рукой, а когда я подошла, втащила меня в узкий круг женщин примерно одного возраста, которые улыбались мне и выглядели очень счастливыми. Я присоединилась к ним в танце, который представлял собой что-то вроде притоптывания на одном месте. Некоторые двигали руками, будто на утренней пробежке, другие показывали пальцами непонятно куда; судя по всему, в этом танце можно было двигаться как угодно, лишь бы в такт мелодии с восьмидольным ритмом, услужливо подчеркиваемым ударными. Потом ритм вдруг резко изменился, и все начали делать одно и то же, создавая руками странные фигуры над головой. Мне потребовалось некоторое время, чтобы научиться их копировать. Топтание в свободной форме, потом одинаковые фигуры в воздухе; топтание в свободной форме, потом одинаковые фигуры в воздухе. Танцевать – это просто!
Подпевая вместе с другими, я обнаружила, что в голове у меня нет мыслей, будто после водки, но все же по-другому. Уай Эм Си Эй! Уай Эм Си Эй! Показывать руками буквы в воздухе, что за потрясающая идея! Кто бы мог подумать, что танец может быть таким логичным?
Во время следующего куплета я задалась вопросом, почему в песне поется о Юношеской христианской организации
[10]. Но потом я подумала, опираясь на свой небогатый опыт общения с поп-музыкой, что в наше время поют о зонтах, разжигании огня и романах Эмили Бронте, а раз так, то чем хуже песня о молодежной ассоциации, куда отбирают по гендерному признаку и по вероисповеданию?
Песня закончилась, и тут же началась другая. Она показалась мне совсем не такой веселой, поскольку соответствующий танец представлял собой исключительно топтание на месте, без всяких манипуляций руками в промежутках. Но я все равно осталась на танцполе в кругу тех же смеющихся женщин, чувствуя себя в самой гуще событий. Я начинала понимать, почему люди находят танцы увлекательными, хотя не была уверена, что смогу выдержать целый вечер. Тут меня кто-то тронул за плечо. Я обернулась, думая, что это Рэймонд, и уже улыбаясь при мысли, как расскажу ему про танец с фигурами. Но это оказался не он.
Передо мной стоял мужчина лет тридцати пяти – сорока, с которым я раньше никогда не встречалась. Он улыбнулся и поднял брови, будто хотел меня о чем-то спросить, а потом просто стал изображать передо мной все то же топтание в свободной форме. Я повернулась обратно к кругу смеющихся женщин, но он уже сомкнулся. Новый персонаж – низкий краснолицый мужчина с нездоровым видом человека, который в своей жизни не съел ни одного яблока, – отплясывал с большим энтузиазмом, хотя и несколько не в такт. Не зная, как на это реагировать, я вновь начала танцевать. Он склонился ко мне и что-то произнес, разумеется, неразборчиво из-за громкости музыки.
– Простите, что вы сказали? – крикнула ему я.
– Я спросил, – в ответ тоже закричал он, куда громче, чем раньше, – откуда ты знаешь Кита.
Какой странный вопрос к незнакомому человеку.
– Я оказалась рядом с его отцом, когда с ним случился приступ, – ответила я.
Прежде чем собеседник уловил смысл сказанного, мне пришлось повторить дважды – вполне возможно, что у него были нарушения слуха. А когда до него все же дошло, лицо его приняло заинтригованный вид. Он склонился ко мне, окинул взглядом, который нельзя было назвать иначе как плотоядным, и спросил:
– А ты что, медсестра?
