Как будто полная луна отражается в… линзах бинокля!
Люси с трудом проглотила слюну. Но, может быть, она ошиблась? Может быть, у нее от усталости разыгралась фантазия? Нет. Метрах в тридцати от гостиницы, на границе с джунглями, виднелась какая-то темная тень. И кажется, смотрела в ее сторону.
Люси почувствовала, что сердце вот-вот вырвется из груди, тем не менее она попыталась взять себя в руки и, закрыв окно, не стала запирать его на шпингалеты, задвинула занавески, погасила свет и быстро вернулась к окну, чтобы исподтишка понаблюдать. Стояла и смотрела в пустоту. Нет, все-таки не в пустоту: там, между деревьев, точно кто-то был. Шевелился, но не приближался.
Тень ждала.
Тень ждала, пока Люси уснет.
Ее охватила паника. В лихорадке она стала осматривать комнату. Света луны, просачивавшегося через щель между занавесками и по краям, хватало для того, чтобы различить лампу у изголовья кровати, вазу с тропическими цветами. Люси так вцепилась в вешалку, прибитую к стене, что та оторвалась. Теперь у нее в руке был прямоугольный кусок дерева сантиметров сорока в длину с железными крючками. Какое-никакое оружие.
Из валика и подушек она соорудила под одеялом подобие тела и спряталась в ванной, находившейся между кроватью и окном.
Кто знал, что она здесь? Кто следил за ней? Местные? Индейцы? Военные? Неужели фотография Евы Лутц, которую она пустила по рукам в толпе, попала не к тому, к кому надо? Что за кашу она заварила? Город совсем маленький, новости по нему должны распространяться мгновенно…
Люси думала об убийствах Лутц и Тернэ. О покушении на Шимо. Ей казалось, что время тянется бесконечно долго. Вентилятор гудел, разгоняя по номеру влажный нездоровый воздух. Люси слышала свое дыхание: частое, хриплое, как у загнанного зверя. Что ж она за дура такая, почему не пошла к портье и не попросила помощи?
Потому что хочет знать.
Внезапно близ окна раздались какие-то звуки, кто-то поворачивал ручку. Тяжелое тело плюхнулось на ковер. Люси притаилась. Раздавалось тихое звяканье, словно открывали какую-то крышку. Она знала, что ночной посетитель совсем рядом, по ту сторону тонкой перегородки. И конечно же он стоит спиной к ней. Люси крепко сжала в руке свое оружие, замахнулась и выскочила из ванной.
Она ударила, когда тень, стоявшая теперь у кровати, обернулась, чтобы посмотреть, откуда звук. Деревяшка пришлась на голову, железные крючки разодрали лицо: вошли в щеку как в масло. Люси успела заметить темную кожу, зеленый берет, пятнистую форму: камуфляж, он военный. Незваный гость выругался и, наполовину оглушенный, все-таки ткнул наугад кулаком. Кулак задел Люси по виску, она отлетела в сторону. Перегородка содрогнулась, ваза с грохотом полетела на пол. Люси едва успела прийти в себя, а тень уже метнулась к окну и выпрыгнула наружу. Она хотела было броситься вслед, но заметила другую тень – большую и черную – и замерла на месте как парализованная.
Паук. Огромный.
Теперь эта тварь сидела на краю кровати – почти висела над пустотой, но сохраняла равновесие. Сидела и как будто смотрела на нее, шаря по простыням длинными лапами. Сдержав рвущийся из горла крик, Люси попятилась, развернулась и выбежала в коридор, успела увидеть, как в ее сторону спешат разбуженные шумом молодые соседи, и, уже не в силах справляться с волнением и страхом, потеряла сознание.
51
Дом тридцать шесть по набережной Орфевр. Понедельник. Три часа ночи. Хриплый прокуренный голос Маньяна:
– Видеозапись, представленную на диске, том, который тут, перед тобой, мы получили в психиатрическом отделении больницы Сальпетриер. Датируется она четырнадцатым марта две тысячи седьмого года, а передал нам ее доктор Февр, лечащий врач Фредерика Юро. Ты знал доктора Февра?
Шарко зажмурился: кабинет был крошечный, лампа – слишком яркая, и свет резал глаза. На папки и шкафы по стенам ложилась тень, и они тонули в зловещей тьме.
Маньян терзал его уже минут двадцать, если не больше, днем он приносил ему бутерброды, кофе, воду, но ни разу не позволил позвонить. Леблон не зашел в комнату, но явно караулил где-то поблизости: время от времени за дверью слышались шаги.
– Знаю, что такой есть в больнице, – ответил Шарко.
– Симпатичный мужик, а главное – память у него превосходная. Я задал ему несколько вопросов, и, судя по тому, что он рассказал, вы с Юро иногда встречались, потому что лечились в соседних отделениях. Припоминаешь?
– Смутно. Ну и что дальше?
Маньян вертел в руках диск.
– А ты знал, что в больнице установлены камеры видеонаблюдения?
– Как везде, полагаю.
– Причем больше всего камер установлено в холлах и перед зданием – там, куда пациенты могли выйти покурить и поговорить. А еще там, где ты пил кофе, ожидая, пока врач тебя примет. Все эти записи они хранят в архиве: из соображений безопасности и на случай, если впоследствии возникнут какие-то проблемы. Они хранят записи больше пяти лет, ты представляешь? Хотя, если имеешь дело с психами, это, в конце концов, естественно.
Шарко почудилось, что он ступил на лед. Прошедшие день и ночь и так стали для него адом, а теперь еще и это. Если бы сейчас к нему прицепили датчики, стало бы ясно, что при всей его внешней невозмутимости и уверенности в себе давление у него зашкаливает, а пот льется рекой. На этот раз он промолчал. А Маньян почувствовал, что берет верх, и продолжил:
– И представляешь, нам удалось-таки найти довольно много эпизодов, где вы с Фредериком Юро мило беседуете со стаканчиками в руках. Правда, поиски таких эпизодов совершенно отравили мне жизнь в последние двое суток: часами напролет видеть дебилов, прогуливающихся в пижамах, это, знаешь ли…
– И что дальше?
– Дальше? А дальше я задумался: что бы такое мог рассказывать убийца собственных детей, признанный невменяемым и схлопотавший «всего-навсего» девять лет в психушке, полицейскому, который в свое время его арестовал?
– Мало ли что? Мог, например, спросить: «Ну и как твоя шизофрения? Все еще слышишь голоса?» Обычный разговор между двумя сумасшедшими. Неужели я такое запомню?
Маньян еще повертел в руках диск, блестящая поверхность которого попала в луч света и сверкнула, как огни летящего на тебя и несущего гибель автомобиля.
– Видеозапись на этом сидюке немая, но губы видно хорошо. У обоих. И благодаря одному специалисту по чтению с губ мы смогли расшифровать один из ваших диалогов. Знаешь, что есть люди, которые читают по губам?
Маньян обрадовался, перехватив внезапную заинтересованность во взгляде Шарко, вскочил и с чрезвычайно довольным видом объявил:
– Да. Да, комиссар! Мы тебя поимели! У нас есть эта запись!
Шарко молчал. Маньян решил подсыпать соли на рану:
– В тот день Юро сказал тебе, что обдурил всех. Полицейских, следователей, судью, присяжных… Он признался тебе, что был в здравом уме и твердой памяти, когда лишил своих дочерей жизни. И именно поэтому три года спустя ты несколько раз всадил ему отвертку в брюхо. Ты заставил его расплатиться.
