– Поглядите! Они перерезаны!
Он сделал еще несколько шагов, указывая на свежие надрезы. Здесь начиналась узенькая, едва заметная, совершенно неожиданная тропинка.
– Это так называемая индейская дорога: след, оставленный в джунглях. Нет сомнений – уруру рядом.
Люси, встревожившись, осмотрелась, но в радиусе десяти метров не увидела ничего, даже синева неба пропала, скрытая густой зеленью.
– Мы не станем особенно удаляться от катера: через два часа стемнеет. Чувствую, что они появятся еще засветло, потому пройдем вперед еще немножко, сколько успеем.
Соблюдая максимум предосторожностей, они двинулись дальше. Ветки и листва стонали, кряхтели, вздыхали им вслед. Люси пришло в голову, что джунгли похожи на человеческий мозг: огромная сеть взаимосвязанных элементов, которые обмениваются сигналами, соединяются одни с другими.
Наконец они добрались до более или менее свободного пространства. Внизу журчала вода, и ею было пропитано все, даже кора деревьев. Люси остановилась перевести дыхание. Ей казалось, что болит каждая клеточка ее тела. Едва они отошли от Рио-Негро, москиты и другие кровососущие стали нападать целыми тучами.
Внезапно Люси заметила позади, между тесно растущими стволами, тень человека.
Тень двигалась – быстро и легко.
Тень приближалась.
И тут вокруг: справа, слева, впереди – начали шевелиться ветки, подрагивать лианы. Как будто в тишине совершалось некое действо, как будто вокруг них кто-то собирался в хоровод, нет, уже водил хоровод, уже танцевал – только очень медленно.
Люси сразу же вспомнились жуткие физиономии из книги Шимо.
А теперь они были вокруг нее.
Оба индейца, члены экипажа, по приказу Педро положили на землю оружие и подняли вверх руки – в знак того, что пришли с миром. Тени подступали все ближе. Между стеблями бамбука то возникали, то пропадали, подобно блуждающим маскам, лица, глаза, проткнутые костью носы… Потом раздались пронзительные крики, послышалось громкое пение, которое вызвало массовое бегство обезьян, мигом переместившихся в верхние ярусы тропического леса. Педро тихонько объяснил, что главное сейчас – не шелохнуться, пока их не удостоит своим присутствием сам Наполеон Шимо. Люси старалась стоять прямо, неподвижно, старалась выглядеть уверенно, но все внутри нее дрожало: ни ее жизнь, ни ее будущее – ничто уже не принадлежало ей.
Сколько времени они отвели на такое вот устрашение? Об этом она даже представления не имела. Здесь у времени нет меры, здесь летят к чертям любые ориентиры…
Наконец раздвинулись листья одной из пальм – и появился антрополог. Как будто один, хотя ощущение, что вокруг него все вибрирует, не покидало Люси. Наполеон Шимо оказался высоким, мощного телосложения человеком, одет он был в защитный камуфляж. Наголо выбритый череп, налитые кровью глаза, лоб и щеки разрисованы охрой. Уперев руки в бедра, он шумно тянул носом – как хищник, выслеживающий добычу. Люси вспомнила кадры с кассеты «Феникс № 1» – ногу, которая пинала лежавшие в хижине трупы. Ей хотелось схватить с земли ружье, приставить дуло ко лбу Шимо и держать так, пока этот злодей не скажет правду, но она понимала, что малейшее движение принесет смерть: штук тридцать топоров и пик в ту же секунду взметнутся над ней, чтобы размозжить ей голову.
Густой голос Шимо растекся по воздуху, как яд замедленного действия.
– Прошу назвать убедительную причину не убивать вас.
Антрополог не обращал никакого внимания на проводников, он адресовался прямо к Люси. Она, в свою очередь, подняла руку в знак мирных намерений, а вторую осторожно засунула в нагрудный карман рубашки. Достала оттуда снимок и протянула Шимо:
– Вот убедительная причина. Ева Лутц.
Она отвечала сухо, резко. Ей хотелось показать этому царьку, что силы не изменили ей, что она ничего не боится, ведь она достигла цели, достигла края земли. Теперь конец поискам. Теперь все должно закончиться.
Шимо нехорошо улыбнулся:
– Сюда, сюда подходите. Так, чтобы я мог как следует рассмотреть фотографию.
Люси, ни секунды не раздумывая, повиновалась и, отойдя от своих проводников, приблизилась к антропологу на расстояние примерно трех метров. Шимо протянул руку, взял снимок, знáком приказал Люси больше не двигаться, прищурил глаза, вгляделся.
– Да, допустим, это она, Ева Лутц. Ну а еще, дамочка? Что еще вы мне расскажете? Разве у вас за душой нет ничего, что возбудило бы мое любопытство?
– Что возбудило бы ваше любопытство? Да пожалуйста! Вы ждали Еву Лутц, но она никогда к вам не вернется. Ее убили.
Люси угодила в яблочко. На лице антрополога изумление сменилось яростью.
– Каким же образом?
– Ее убили и изуродовали в клетке шимпанзе. А потом убили Стефана Тернэ, выпустив ему всю кровь через дыру в левой подвздошной артерии. Вам это напоминает о чем-нибудь? Я знаю о матерях, которые умирали в родах от кровопотери, знаю о человеческом мозге, который чахнет, и человек становится бешеным. Я видела первую кассету «Феникса». Я знаю, что, когда Ева Лутц пришла к вам, она сумела вас удивить, и вы ее приняли. А удивила она вас тем, что ей были известны некоторые подробности об уруру – левшах и людях крайне жестоких. Ей удалось нащупать связь, о которой никто из ее предшественников даже не подозревал. И вы решили допустить девушку в свой мир. Больше того, вы прониклись к ней доверием и отправили во Францию с миссией: привезти вам список заключенных – левшей, отличавшихся крайней жестокостью. Вы хотели найти Богом проклятых младенцев, выросших в убийц, которым мотив для убийства не нужен. Так, месье Шимо? Но почему вы решили их найти? Зачем? Потому что они – конечный продукт программы «Феникс», а по воле убийцы вы не можете выйти из джунглей и посмотреть им в лицо? Вот я здесь, перед вами, и жду окончательного ответа. Завершите со мной то, что начали с Евой.
Шимо склонил голову направо, потом налево, глаза его расширились, будто он пытался разглядеть, что у Люси внутри. При этом он был похож на странное животное, внезапно увидевшее собственное отражение.
Насмотревшись, он издал хриплый крик, и в ту же секунду от деревьев отделились несколько десятков голых индейцев. Размахивая топорами и вопя, они устремились к Люси. Ее словно парализовало, но она в любом случае не успела бы хоть как-то отреагировать. Жуткое существо, вдвое тяжелее ее самой, схватило ее за руки. Другое сдуло со своей громадной ладони ей в лицо белый порошок, от которого стало жечь в ноздрях и горле. В мгновение ока ноги отказали ей, но чужие руки не дали упасть, чужая влажная кожа соприкоснулась с ее кожей, ее взяли в кольцо. Она чувствовала запах чужого пота, грязи, запах неизвестных ей растений. Потом все, включая деревья, стало кружиться, ей почудилось, что лица вокруг нее расплываются, растекаются, как расплавленный воск, что она отрывается от земли – по-прежнему не в силах пошевелить пальцем. А когда у нее в голове начали летать черные мухи, затылок ее обожгло горячее дыхание Наполеона Шимо.
