Даже стало интересно, как это литературное творение могло бы выглядеть.
По сути, живущий ныне титулярный советник Игнат Дормидонтович Силаев, чиновник по особым поручениям генерал-губернатора Западной Сибири, по-настоящему родился совсем не в тысяча восемьсот семьдесят восьмом, а в прошлом девяносто пятом. Именно тогда в теле юноши поселилась душа мужчины предпенсионного возраста из двадцать первого века совсем другой реальности. И вот теперь я тащу за двоих не очень-то легкую ношу полицейского видока. Свой старый грех из другого мира приходится смывать созерцанием самых жутких подробностей кровавых убийств, а затем пересказывать их в суде. Дело это опасное, но нужное. Хорошо хоть в Топинске убийства происходят не так уж часто, а после появления здесь видока их стало и того меньше. Вот я от скуки и решил побороться с наркомафией. А чем еще заняться? Благодаря немного неуклюжему прогрессорству проблем с деньгами у меня нет. Правда, своего соавтора по патенту на немагический, а значит, более дешевый аналог резины я сначала изрядно покалечил, а затем сдал жандармам.
Звучит мерзко? Не спорю, особенно учитывая, что это был мой друг и наставник. Тот факт, что он по совместительству являлся безумным ученым и пачками потрошил юных дев, чуть облегчает ситуацию, но ненамного.
В общем, вот такая веселая у меня жизнь. Еще веселее она стала бы, ознакомься с этой историей кто-то из жандармерии или инквизиции, но суицидальными наклонностями я не страдаю, так что фиг им, а не увлекательное чтиво.
Закончив отчет по новому подчиненному, я встал и подошел к окну.
Весна. Всегда любил это время года. Дожди не приносят слякоти, как осенью, холода ушли, а солнце пока не такое надоедливое, как летом. В отличие от других территорий Сибири, благодаря соседству Стылой Топи, которая вопреки названию дарит окрестным землям дополнительное тепло, к нам весенние деньки пришли уже в конце марта.
Все вокруг зеленеет, цветет и пахнет. Особенно дурман-трава. Мысли опять вернулись в рабочее русло, и я начал одеваться. Благодаря должности и особому положению меня никто не заставляет носить мундир, так что я вырядился в некий вольный вариант казачьей формы. Очень вольный. Шаровары заправлены в самые настоящие берцы. Рубаху с широкими рукавами прижимали к телу жилетка и парная наплечная кобура. Оружие прятала сверху куртка, стилизованная под укороченный казацкий полушубок, но не такая теплая. В своем наряде я старался сочетать привычную по двадцатому веку одежку и местный стиль, дабы не выделяться на общем фоне. Но это в походном варианте. Мое парадное платье было построено по всем канонам – вдруг имеющий на меня зуб топинский судья смилостивится и допустит шебутного видока в высший свет города.
Ну а пока гламурные развлечения для меня закрыты, развлекусь работой.
После недавних событий, не вооружившись по максимуму, я из дома не выхожу. Так что к паре малых револьверов в наплечниках у меня имеется два их собрата в набедренных, практически ковбойских кобурах. Они и видом посолиднее, и калибром посерьезнее. Младший калибр был представлен известными мне еще по родному миру «бульдогами», точнее, их подвидом под называнием «кобальт». Не уверен, что фирма та же, но родиной этих револьверов оставалась Англия. А вот старшим калибром по совету Василича я взял английские же «крашеры». Тут не берусь утверждать о наличии аналогов в моем родном мире, потому что в прошлом не был ни охотником, ни заядлым любителей оружия. В качестве последнего шанса был представлен мой любимый миниатюрный двуствольный пистолетик, разместившийся на поясе за спиной в особом кармашке. Плюс к этому пояс отягощали две светошумовые гранаты, начиненные серебряной пылью.
Повернувшись к зеркальной дверце, я подмигнул своему отражению. Из зеркала на меня смотрел лихой разбойник, вооруженный от пяток до зубов. И только юношеское, слегка простоватое лицо немного портило суровую картину. Русый, серые глаза, черты лица с претензией на аристократичность, правда, подкачал чисто славянский нос картошкой. Да и вообще лишь в последнее время хитроватая улыбка и немного обогатившаяся мимика слегка улучшали картинку. Однажды Дава сказал, что в глубокой задумчивости я похож на сельского паренька, который впервые увидел паровоз.
Ничего, и это со временем пройдет.
Подпрыгнув пару раз, я удовлетворенно хмыкнул.
Все, теперь я почти терминатор, и плевать, что скажут окружающие.
Едва открыв дверь кабинета, я услышал возню на первом этаже. Судя по звукам и недовольному шипению, опять сцепились Кузьмич с Леонардом Силычем.
Интересно, когда-нибудь в этом доме хоть на минуту воцарится тишина?
С момента, когда мы поселились в бывшей пожарной каланче, брошенной огнеборцами по причине переезда в каменное строение в центре, покой в двухэтажном бревенчатом здании с наблюдательной башней воцарялся лишь ненадолго.
Спустившись до половины лестницы, я увидел вскочившего на стол большого серого кота. Сейчас шерсть на кошаке стояла дыбом, спина выгнута дугой, а глаза злобно блестели. Кот продолжал шипеть, поворачиваясь вокруг своей оси и провожая взглядом нечто невидимое мне и другим людям в комнате. Двенадцатилетний Осип по прозвищу Чиж сохранял на лице нейтральное выражение – он вообще в этой сваре старался не принимать ничьей стороны. А вот казацкий урядник Евсей растянул губы в ехидной улыбке.
Ну, ему простительно – полгода назад Силыч успел изрядно покарябать казака-оборотня. Теперь, без ошейника-амулета, Лео не мог становиться монстром и не так уж сильно отличался от обычного кота, но старые заслуги не забываются.
Внезапно лежавшее у печи полено взлетело в воздух и понеслось к коту. К чести Силыча, он с легкостью отбил лапой снаряд, продолжая сверлить взглядом нечто невидимое даже через мои магические гогглы.
Я проверял. А жаль – такой апгрейд мне не помешал бы.
Домовой невзлюбил кота с первых же минут его появления в доме, причем настолько, что даже на этой почве помирился с казаком-оборотнем. Так сказать, враг моего врага – мой друг.
– Все, хватит! – строго приказал я, спускаясь по лестнице. – Кузьмич, мне это надоело.
Еще оно полено лишь успело взмыть над поленницей и тут же упало обратно, а кот перестал вертеться на столе и посмотрел на меня. Над потолком что-то ухнуло и задребезжало.
– А мне плевать! – возразил я бессловесному заявлению домового. – И покажись, когда с тобой разговаривают.
Тени в углу сгустились в полупрозрачную фигуру. Причем она сильно напоминала вырезанного Григорием человечка. Казака теперь с нами нет, а вот его фантазия помогла свободному энергетическому агенту, а в простонародье домовому духу, определиться со своим виртуальным обликом.
Евсей и Чиж тут же повернулись к показавшему себя домовому.
Леонард Силыч, почувствовав мою поддержку, успокоился и соскочил со стола на лавку. Он знал, что я не люблю его посещений столешницы, на которой, на минуточку, принимаем пищу.
– Мы все живем в одном доме, и пока я здесь хозяин, все будет по-моему.
