Заявившись в центральный салон-ателье города, я был принят в широко распростертые объятия мастера Моисея Залмановича Фогельзанга. Называть его господином Фогельзангом у меня язык не поворачивался, так что обошелся Моисеем Залмановичем. Сначала портной закатил глаза, заявив, что за три дня построить фрак никак не возможно, но затем закат глаз сменил хитрый прищур, и мне сообщили, что для такого хорошего человека можно и сотворить маленькое чудо. Причем за очень небольшие деньги.
Как впоследствии оказалось, Моисей Залманович являлся хоть и дальним, но все же родственником Давы. И вообще за правильное отношение к еврейскому юноше в частности и толерантное поведение в общем местная иудейская община относилась к городскому видоку как-то по-особому.
Так что меня не только обшили, но, выяснив в процессе мою светскую безграмотность, еще и проинструктировали. Думаете, старый портной не разбирается в регламенте великосветских тусовок? Спорное предположение, особенно учитывая, что он по много часов проводит примерки у готовящихся к балам господ, а его жена делает то же самое с дамами из высшего света Топинска. Пожалуй, бальный кодекс эта парочка, которая никогда не была на подобных мероприятиях, знала намного лучше великосветских львиц. Найдя во мне внимательного слушателя, они с радостью поделились своими знаниями.
Чуть позже мое обучение было отполировано Давой, о котором портной за глаза отзывался как об очень шебутном, но умненьком мальчике.
И вот теперь я смотрел на себя, такого красивого, в зеркало и никак не мог отделаться от мысли, что иду на бал-маскарад.
Доукомплектовавшись легким пальто, цилиндром, перчатками и тростью, я все же сунул в карман двуствольный коротыш. Пусть хотя бы полежит в пальто в гардеробе, потому что мне совсем не улыбалось оказаться на ночной улице с одной тросточкой, пользы от которой меньше, чем от зубочистки. Надеюсь, гардеробщик ничего себе не отстрелит. Я еще вооружился «кобальтом», но, боюсь, прицепленную под фрак плечевую кобуру даже с миниатюрным пистолетом мне не простят.
Как в американской романтической комедии, мой сход по лестнице встречали неравнодушные зрители. Чиж с открытым ртом созерцал великолепие бального костюма. Корней Васильевич лишь по-отечески улыбался, а Евсей, зараза, ехидно ухмылялся. Домовой выразил свой восторг небольшим завихрением воздуха вокруг меня.
– Так, Корней Васильевич, ты за старшего в доме, – заявил я, чтобы хоть как-то скрыть непонятно почему появившееся смущение. – Водки не пить, баб не водить.
О, так лучше: Чиж удивился, оружейник озадачился, а Евсей расстроился. Только непонятно, какому именно запрету – про водку или про дам.
На улице меня дожидался заранее вызванный Гаврила. После поездки к шатунам я наградил его пятеркой и поинтересовался именем. Сейчас извозчик, как и я, был не похож на самого себя. Вместо мятого картуза – простонародный, приплюснутый вариант цилиндра с квадратной бляхой спереди. А также нарядный кафтан, позаимствованный у кого-то из лакеев.
– Ты чего так вырядился? Думаешь, пустят со мной на бал? – пошутил я и добил засмущавшегося парня заявлением: – Если у меня на вечер нету спутницы, то это еще ничего не значит.
– Дык я же не того… – совсем неторжественно шмыгнул носом извозчик и вытер его рукавом кафтана. – Там же с каретами, ожидаючи, сурьезные люди будут. Да еще распорядитель всяких дорогих яств со стола может принесть. А то и чаркой порадовать.
Ага, получается, у него тут намечается тусовка самых крутых водил в городе, попасть на которую для обычного извозчика большая честь.
Ну что же, пусть порадуется. Вообще-то я планировал отпустить его до конца бала, но раз такое дело, пусть дожидается с остальными. Только не уверен, что его там примут радушно, но это сугубо его интимные проблемы.
Как писал классик – вечерело. Уличные фонари еще не зажигали за ненадобностью, и жители Болотного конца имели удовольствие наблюдать редкое здесь зрелище. Меня это внимание не особо напрягало, а вот кучер красовался вовсю.
До центрального проспекта города добрались минут за двадцать, когда сумерки сгустились окончательно. Здесь уже горел электрический свет по периметру здания городской ратуши и магические фонари над колоннадой входа.
Мы даже попали в небольшой затор – выгрузка очередного гостя из коляски или кареты занимала пару минут, так что пришлось отстоять очередь. Наконец-то пришел и мой черед. Под поклон встречающего гостей лакея, одетого в ярко-красную ливрею с золотой вышивкой, я покинул коляску и прошел в большой вестибюль. В этом здании я не впервые, поэтому сразу направился к гардеробной стойке. Хорошо, что Моисей Залманович предупредил меня, и перчатки не отправились в гардероб вместе с цилиндром. С голыми руками здесь ходить не принято, и дама вполне могла отказать кавалеру, предложи он ей руку не в перчатке. Танцевать я не собирался, но и выглядеть белой вороной не хотелось.
Приосанившись и немного одернув фрак, я направился к лестнице, ведущей на второй этаж. У ее подножия меня дожидалась троица лакеев во все тех же красно-золотых одеждах, почему-то заставивших меня вспомнить балет «Щелкунчик». Особенно сбивали с толку смешные парики. Хорошо, что время в этой реальности притормаживало не так сильно, иначе пришлось бы носить такое безобразие самому.
Один из лакеев держал в руках блестящий, как зеркало, поднос. Опять же благодаря инструкциям старого еврея и его жены я положил на поднос пригласительный билет. Второй лакей тут же цапнул билет и двинулся вверх по лестнице. Что примечательно, лакеи шли по ступеням с разной скоростью. Впереди шла средних лет парочка, так вот они едва поспевали за своим провожатым, а мой поводырь двигался горделиво и нарочито медленно. Похоже, так они регулируют скорость прохода гостей в главный зал.
Зачем это нужно, я понял буквально через минуту.
У отрытых дверей, через которые на лестничную площадку долетала музыка, стоял совсем уж расфуфыренный лакей с длинным посохом с блестящими висюльками. Вид у него был важным донельзя, наверно, оттого что золотого шитья на его ливрее было больше, чем у остальных, да и парик как минимум в два раза пышнее. Казалось, этот индюк вот-вот лопнет и забрызгает стены собственной значимостью.
Мой сопровождающий подал пригласительный билет субъекту с посохом и сделал мне приглашающий жест в сторону бального зала. Затем усвистал обратно, встречать очередного гостя.
Я решил последовать совету лакея и прошел сквозь дверной проем, с интересом всматриваясь внутрь зала. Внезапно резкий звук удара едва не заставил меня подскочить на месте.
Кикимору тебе в жены!
– Титулярный советник Игнат Дормидонтович Силаев! – едва не оглушив меня густым басом, провозгласил церемониймейстер.
Ну вот, а я хотел прокрасться сюда незаметно. Впрочем, на оглашение очередного гостя мало кто обратил внимание – приелась пластинка.
Ну и что мне теперь делать? Даже внимания дюжины человек из пары сотен собравшихся в бальном зале мне хватило, чтобы почувствовать себя не в своей тарелке.
