Всё сойдется у Оруэлла в Англии и у Замятина в России. И если «Скотный двор» Оруэлла не печатали в Англии полтора года, то замятинский роман «Мы» при жизни автора вообще отказывались публиковать в СССР. А когда всего лишь отрывки его впервые на русском появились в 1927 году в пражском журнале «Воля России», то в СССР грянул не просто скандал – широкая «антизамятинская» кампания, из-за которой он не только вышел из Союза писателей, но в 1931 году написал письмо Сталину с просьбой отпустить его на Запад. «Для меня как для писателя, – написал вождю, – смертным приговором является лишение возможности писать… В советском кодексе, – саркастически заметил, – следующей ступенью после смертного приговора является выселение преступника из пределов страны. Если я действительно преступник и заслуживаю кары… я прошу заменить этот приговор высылкой из пределов СССР». И представьте, Сталин отпустил его. Смелость и талант уважают, случается, и диктаторы. Более того, когда в СССР к 1934 году окончательно оформился Союз писателей, Замятин вновь, уже из Парижа, написал Сталину второе письмо, в котором просил заочно принять его в Союз советских писателей. И Сталин вновь согласился с ним и даже сам – фантастика! – рекомендовал принять «беглеца». То-то было недоумений, страха в официальных «писательских кругах» и тайных смешков – в неофициальных.
Ныне иные исследователи утверждают: роман «Мы», написанный о далеком будущем человечества, «целил» не только в будущее СССР – в будущее коммунизма, – но и в будущее Запада, в тот обвальный «технократизм», который Замятин лично видел в Англии. Знаю, он задумал книгу как пародию на утопию, выпущенную в России идеологами Пролеткульта А.Богдановым и А.Гастевым. Те писали о глобальном переустройстве мира на основе «уничтожения в человеке души и чувства любви» (тоже, кстати, будущая «тема» Оруэлла). Но если помнить, что утопии могут менять свое изначальное значение, то не удивительно, что Замятина с его романом «Мы» ныне все чаще относят к критикам как Востока, так и Запада и находят в его книге и своеобразную «карикатуру» на буржуазную британскую жизнь, и даже прямую кальку с нее
[72]. «Машинизированная Англия, – пишут, – стала прообразом романного тоталитарного “Единого Государства” Замятина, в котором каждый превратился в “стального шестиколесного героя великой поэмы”…» Другими словами, и в СССР, и в Англии читающие роман и отрицали, и одновременно узнавали в нем самих себя и свое будущее. Ведь то же самое случится и с двумя последними произведениями Оруэлла.
Пути Оруэлла и Замятина реально не пересекутся. Оруэлл узнает о существовании «этого русского» только в 1944-м, в дни, когда как раз не печатали «Скотный двор». Имя Замятина назовет ему русский филолог-эмигрант Глеб Струве, и Оруэлл кинется искать роман «Мы». А когда обнаружит лишь французское издание, будет бурно возмущаться, что «такая» книга до сих пор не издана в Англии
[73].
Переписка с Глебом Струве, уехавшим из России вместе с родителями после революции 1917 года и ставшим в Англии преподавателем Школы славянских и восточноевропейских исследований Лондонского университета (Струве, кстати, пришел в этот университет буквально на место Святополка-Мирского, который вернулся на свою погибель в СССР), – так вот, переписка эта возникла у Оруэлла в самом конце 1943 года. А уже 17 февраля 1944 года Оруэлл пишет Струве: «Простите меня, пожалуйста, что не ответил Вам раньше и не поблагодарил за дорогой подарок, за книгу “25 лет советской русской литературы”, да еще с более чем добрыми пожеланиями. Я боюсь, что очень мало знаю о русской литературе, и, надеюсь, ваша книга заполнит некоторые из многочисленных пробелов в моих знаниях. Она уже вызвала мой интерес к роману Замятина “Мы” , о котором я раньше не слышал. Меня интересует, что́ это за книга, и я даже стал делать для себя заметки в надежде достать ее рано или поздно». Закончил же письмо признанием: «Я тут написал небольшой пасквиль, который, возможно, повеселит Вас, когда выйдет, но он не совсем ОК в смысле политики, и у меня нет, конечно, уверенности, что кто-нибудь опубликует это…»
Не буду говорить, насколько важно это письмо для опровержения всей той клеветы, которую наши доморощенные «оруэлловеды» вешают на писателя как на «плагиатора», взявшего идею своей сказки у историка Н.И.Костомарова в его очерке 1917 года «Скотский бунт»
[74]. Скажу о главном: Струве не только прочел «Скотный двор» Оруэлла, но и стал первым переводчиком его на русский. А Оруэлл, в свою очередь, не только отыскал антиутопию Замятина, но тогда же, считайте, написал рецензию на нее. Второй раз он напишет о Замятине в 1947 году, когда в Англии был анонсирован выход романа «Мы» на английском. Увы, это издание не состоится – роман Замятина выйдет в Англии лишь в 1969 году. А в третий раз Оруэлл негодующе выскажется о британских издателях за год до своей смерти в письме к Варбургу, уговаривая его все-таки издать «Мы». «Конечно, у этого романа есть недостатки, – напишет, – но мне кажется, что он – интересное звено в цепи сложившихся книг об утопии. С одной стороны, он развенчивает суперрациональный, гедонистический тип утопии (я думаю, что “О дивный новый мир” Олдоса Хаксли до некоторой степени стал плагиатом этого романа), но, с другой, состыковывается чуть ли не с дьяволизмом и тенденцией возвращения к более ранним формам цивилизации, которые кажутся тоже частью тоталитаризма. Мне роман кажется хорошей книгой, вот как “Железная пята”, но лучше… Это позор, что книга такого огромного значения останется ненапечатанной…»
