Помните, еще Эйлин в ночном кафе сказала мужу, что, кажется, арестован Андрес Нин, чья популярность в Каталонии была сравнима с популярностью Долорес Ибаррури. «Где Нин?» – тогда же задавались вопросом уцелевшие ПОУМовцы. «Где Нин?» – тайно писали они метровыми буквами на стенах города. Ведь он же был иконой революционных рабочих. Так вот, в те дни сначала «Правда», а потом и Daily Worker написали, что после ареста «большого числа видных фашистов в Барселоне… стали известны в конце недели детали одного из чудовищнейших шпионских заговоров, какие знает история войн». Было «доказано», сообщалось в заметках, что «руководители ПОУМ передавали по радио военные секреты генералу Франко, были связаны с Берлином, сотрудничали с подпольной фашистской организацией в Мадриде…» И добавлялось: донесения писались «симпатическими чернилами», и одно было подписано буквой «Н», то есть лично Нином…
В подшивке «Правды» и ныне хранится заметка Кольцова, в которой приводятся «неопровержимые» подробности о «найденном» у одного из захваченных шпионов плане Мадрида, на обороте которого невидимыми чернилами, да к тому же шифром, было написано письмо, адресованное генералу Франко. В расшифрованном виде текст письма гласил: «Ваш приказ о просачивании наших людей в ряды экстремистов и ПОУМ исполняется с успехом. Выполняя ваш приказ, я был в Барселоне, чтобы увидеться с Н. – руководителем ПОУМ. Я ему сообщил все ваши указания. Он обещал мне послать в Мадрид новых людей, чтобы активизировать работу ПОУМ. Благодаря этим мерам ПОУМ станет в Мадриде, как и в Барселоне, опорой нашего движения…»
Сама фальшивка была состряпана не Кольцовым, нет – он лишь распространил ее. А выполнена она была по указанию из Москвы двумя испанцами из Альбасете. Их имена обнародовали в 1992 году сотрудники телевидения Каталонии. Они установили, что «план фабрикации фальшивки» был разработан нашим НКВД, а исполнителями подлога были сотрудники испанской республиканской разведки А.Касталья и Ф.Хименес
[34]. И правда об этом всплыла, повторяю, только в 1992-м!..
Что известно о расправе над Нином? Это попыталась выяснить уже упомянутая Мария Карп. В статье об Оруэлле она пишет: «Как выяснилось позднее, Нина похитили из тюрьмы и несколько дней пытали, вынуждая признаться в сотрудничестве с фашистами. Организатором похищения был резидент НКВД Александр Орлов, впоследствии – автор знаменитой книги “Тайная история сталинских преступлений”. Этот эпизод, известный под кодовым названием “Операция Николай”, он в своей книге по понятным причинам не описывает. Но в архивах НКВД, – пишет М.Карп, – сохранился его отчет о похищении, написанный 24 июля 1937 года».
Нин, утверждает М.Карп, даже под пыткой отказывался признавать себя виновным в связях с фашистами. «Тогда, посоветовавшись с Москвой, Орлов принял решение его убрать. Главу ПОУМ расстреляли на шоссе около Алькала-де-Энарес под Мадридом и зарыли в поле в ста метрах от дороги – об этом тоже свидельствует направленная в Москву записка. Однако, – продолжает М.Карп, – убить Нина сотрудникам НКВД было мало, им надо было еще скрыть это. По одной из версий, они организовали небольшой спектакль, в ходе которого немецкие товарищи из интербригад, переодевшись в форму фалангистов, ворвались на виллу, где пытали Нина, якобы с тем, чтобы прийти ему на помощь… “Улики”, подтверждавшие атаку их, – немецкие документы, фалангистские значки и банкноты франкистов – были затем разбросаны по дому. Официальная линия компартии, опубликованная в газетах, гласила, что Нин был освобожден фалангистами и скрывается в Бургосе, где размещался штаб Франко. И под надписями “Где Нин?”, появлявшимися на стенах домов в Барселоне, коммунисты долго приписывали “Саламанка иль Берлин”, намекая на то, что он помогает фашистам…»
Ничего этого Оруэлл так и не узнает. Но, не зная фактов про «тайные убийства», не догадываясь о масштабах погрома, не предполагая участия в этом Сталина, Оруэлл, благодаря опыту всей предыдущей жизни, умению видеть за мельчайшими черточками проблемы глобальные, сумел-таки многое понять. Именно этого ему не простят, когда он напишет книгу «Памяти Каталонии»…
Есть такая расхожая, общеупотребительная в мире метафора: правда – это свет, а ложь, какой бы она ни была, – тьма. Для кого-то это – святая формула, для кого-то – чистая метафизика, чуть ли не красивая благоглупость. Но помните ли, что́ именно – и ровно 400 лет назад, в 1615 году, – написал великий испанец Сервантес на гербе своего Дон Кихота? Помните, что девизом «рыцаря печального образа» были библейские слова «Post tenebras spero lucem!» – «После тьмы надеюсь на свет!»?.. Так вот, последними словами в Испании Михаила Кольцова станут как раз эти слова. Ими он завершит заключительное выступление на Международном антифашистском конгрессе писателей, который начнется в Валенсии через десять дней после отъезда Оруэлла, 4 июля 1937 года.
СССР представляли на конгрессе Вс.Иванов, А.Толстой, А.Фадеев, В.Вишневский, А.Барто, В.Финк. Так вот и про Толстого, и про Эренбурга Кольцов на лубянских допросах «покажет», что к 1937 году все они уже давным-давно были «агентами французской разведки».
Гримасы истории? Да нет, всё та же война идей и людей. Ведь не поверите, но как Сталин бросил многих русских участников испанской эпопеи в тюрьмы и лагеря, точно так же встретил иных интербригадовцев и свободный Запад. Друг Оруэлла Артур Кёстлер, чудом вырвавшийся из Испании, где сидел в тюрьмах Франко, был схвачен уже французами и брошен в лагерь в Ле Верне, почти рядом с испанской границей. Поразительно, как сходятся противоположности в необъявленной войне идей. «Нас было в лагере Верне две тысячи, – пишет Кёстлер. – Это было то, что осталось от интернациональных бригад – былой гордости революционного движения Европы, передового отряда левых… Коминтерн бросил рабочий класс…»
«Направляясь на этот Конгресс, – скажет с трибуны, закрывая Конгресс, Кольцов, – я спрашивал себя: что же это, в сущности, такое? Съезд донкихотов, литературный молебен о ниспослании победы над фашизмом или еще один интернациональный батальон добровольцев в очках?.. По другую сторону стоят гитлеровская тирания, бездушное властолюбие итальянского диктатора, троцкистский терроризм, неутолимая хищность японских милитаристов, геббельсовская ненависть к науке и культуре…. Мы требуем от писателя честного ответа: с кем?.. Отвечайте же скорее!..» И были в выступлении его еще две фразы, которые сегодня стыдливо прячут его биографы. Цитируя почти полностью все его «высокопарности», даже автор книги «Дело Кольцова» В.Фрадкин не поминает, что он, выступая на Конгрессе, просто воспел НКВД. «Наша страна, – сказал, – полностью застрахована от авантюр больших и маленьких франко. Она застрахована тем, что при первом же шаге троцкистских франко им преграждают путь органы советской безопасности, их карает военный суд при поддержке всего народа…»
«После тьмы надеюсь на свет!»… Сервантес в гробу бы перевернулся, узнай, как использовали девиз Дон Кихота через четыре века. Немыслимо, но вопрос «с кем вы, писатели?» задавал не столько писатель, сколько «видавший виды» идеолог, отлично знавший к тому времени и про ложь публичных процессов в СССР, и про коварного Хозяина, и про фальшивки о «пятой колонне», и про тайные группы А.Орлова, убивавшие людей. Он, в отличие от многих других в зале Конгресса, знал это точно. Но – два в уме. А если надо – и три, и пять… «Новояз» и «двойное мышление» было для таких уже просто нормой жизни…
