Подумать только – она и правда смела рассчитывать на счастливый финал! А вместо этого угодила за решетку.
За дверью, позвякивая кандалами, появились помощники судьи. Двое офицеров равнодушно сковали запястья и лодыжки Лейли – так туго, что металл при первом же движении впился в кожу и оцарапал ее до крови. Девочка охнула от боли, но натолкнулась лишь на темные, грязные взгляды, которые лучше всяких слов велели ей помалкивать.
Лейли собрала все оставшееся у нее достоинство и запретила себе плакать.
Она ни на секунду не склонила головы, пока ее вытаскивали из камеры и вели по темным коридорам, держа с обеих сторон куда крепче, чем требовалось. Не дрогнула, не сгорбилась и не опустила глаз, даже когда офицеры вытолкнули ее через открытые двери на улицу, где уже поджидала толпа репортеров и просто зевак. Они голодными грифами устремились к Лейли, готовые добить лежачего. Девочка сощурилась, проглотила ком в горле и лишь раз запнулась, заметив друзей. Они держались в стороне, цепляясь друг за друга в поисках поддержки.
Офицеры принялись волочь Лейли через толпу, на ходу расталкивая репортеров…
– Мисс Фенжун, вы намерены подавать апелляцию?
– Мисс Фенжун, как думаете, что сказал бы ваш отец, будь он жив?
– Мисс Фенжун, как вы себя чувствуете? – заорала одна дама, подлезая с блокнотом ей прямо под нос. – По-вашему, слушание было справедливым?
…но Лейли смотрела только на лица друзей, боясь даже моргать, будто это должно было разрушить ее последнюю связь с реальностью.
– Спасибо, – прошептала она, наконец дав волю слезам. – За все.
И вдруг толпа осталась позади. Лейли втолкнули в огромный стальной фургон без окон, и девочка скорчилась в углу, слушая, как затихает за стенами рокот голосов. Теперь ее жизнь будет выглядеть так. И ей придется с этим смириться.
Точнее, ей пришлось бы с этим смириться – если бы фургон внезапно не перевернулся и не завалился набок. Лейли не удержалась на ногах и рухнула следом, от души приложившись затылком о металл. В ушах болезненно зазвенело, под веками вспыхнули желтые круги.
Что случилось?
Девочка кое-как встала на колени: от скованных рук и ног не было никакого проку. Звон в ушах наконец смолк, но тишина продлилась недолго: снаружи донесся яростный рев, и чей-то кулак проделал дыру в стене. Лейли завопила. Второй кулак проделал вторую дыру. Затем обе руки сжались на стальной обшивке и вырвали кусок фургона с такой легкостью, словно тот был бумажным.
Лейли отползла подальше в темноту, не понимая, что происходит. Ей пытаются помочь? Или убить? И кто, ради всего святого, может рвать металл голыми руками?
А затем девочка услышала медленный, ласковый голос, который еще до первого слова объяснил ей: ужасы этого дня только начинаются.
– Лейли? – позвал он слегка невнятно, будто ему недоставало зубов. – Лейли джунам?
– Папа? – прошептала Лейли. – Это ты?
– Да, азизам, – ответил труп ее отца. – Мы с мамой пришли помочь.
Дорогой читатель, они восстали из мертвых.
Наконец-то немного хороших новостей
Разумеется, мордешоры не владели даром поднимать мертвых – такая магия не доверялась живым. Нет, только мертвые могли попросить своих товарищей восстать, и сегодня шесть призраков Лейли привели на помощь целую армию. Едва просьба слетела с губ девочки, они немедленно принялись за дело и поспешили в особняк, который инстинктивно ощущали своим новым домом. Как вы помните, эти духи дали Лейли обещание – поклялись не бросать ее, чем бы ни завершился судебный процесс, – и теперь, получив прямые указания, были только счастливы подчиниться. На кладбище Лейли покоились десятки тысяч тел, и, когда духи объяснили тихо дремлющей земле, что их дорогому мордешору требуется помощь, трупы охотно прервали свой вечный сон ради краткого приключения.
У меня просто не хватит слов, чтобы описать, какую доброту и заботу дарила мертвецам магия мордешоров.
Смысл ритуалов, которые Лейли проводила над телом, становился вполне понятен только после захоронения. Даже в гробах тела были окутаны мягчайшим невидимым коконом. Каждую конечность пеленали магические узы, которые делали путешествие сквозь землю плавным и бестревожным. Отделившись от тела, дух действительно отправлялся в Запределье – но эхо его, вплавленное в плоть и кости, продолжало звучать и чувствовать даже спустя много дней после похорон. Магия мордешора заботилась и об этих частицах души, бальзамируя тела в прохладной прозрачной жидкости, которая смягчала прохождение через подземные пути. Это был последний дар умершему – возможность уснуть безмятежно и со всем удобством. Однако Лейли никогда не задумывалась, как выглядело бы такое тело, вздумай оно выбраться наверх. Мертвецы, снаряженные ею в последний путь, никогда не возвращались обратно.
Что ж, все когда-то бывает в первый раз.
Папа с легкостью разорвал кандалы Лейли, бросил их в снег и помог дочери выбраться из разбитого фургона. Стоило девочке ступить на холодный зимний свет, как к ней повернулось море мертвых лиц. Тысячи. Десятки тысяч. Каждое тело выглядело завернутым в многочисленные слои просвечивающего воска, который преломлял солнечные лучи и странным образом искажал фигуры. Лейли будто смотрела на их отражения в кривом зеркале. Края смягчались там, где не должны бы; глаза казались затуманенными, волосы – спутанными, а носы – неотличимыми от щек. Солнце едва начинало клониться к горизонту, и теперь его рассеянные лучи скользили по молочным телам, выявляя все странности и отличия воскресших мертвецов от их прежней, земной оболочки. Между пальцами без ногтей – Лейли лично выдрала их чуть раньше – виднелись толстые перепонки, зубы были вплавлены в губы, а колени гнулись со странным металлическим щелканьем.
Девочка не сумела сдержать дрожь.
Целую минуту она стояла молча, ошеломленная и напуганная, – а еще глубоко тронутая, несмотря на весь ужас этой картины. Лейли не была уверена, чего ощущает больше – страха или гордости. Наконец она разжала губы и выдавила единственное, что пришло ей на ум.
– Дорогие друзья, – сказала она мягко. – Большое спасибо, что пришли.
* * *
Думаю, вас не удивит известие, что вскоре восставшие трупы заполонили весь город. Они маршировали по прекрасному историческому центру Чаролеса, бестрепетно топая по лазурным улицам с одной-единственной целью: произвести впечатление.
Чаролес давно не верил в мордешоров. Это недоверие к традициям не только обернулось трагедией для всего города и его обитателей, но и разрушило жизнь невинной девочки и ее отца, запятнав обоих алой краской несправедливости. Лейли голодала годами; ей недоплачивали, заставляли трудиться день и ночь и при этом обращались как с тряпкой. Никто не выказывал ей ни капли уважения. Незнакомцы просто сваливали трупы к ее порогу и исчезали бесследно, оставив в лучшем случае монетку, а в худшем – ничего. Она куталась в древние лохмотья и спала на пронизывающем холоде, не имея даже возможности растопить очаг. И все же Лейли была бесконечно предана своей работе – и мертвецам, которых искренне любила.
