– Да. Это так.
Алиса смерила Оливера многозначительным взглядом – и тот, кажется, понял. Совещание было безмолвным и стремительным. Затем оба выпрямились, собираясь с мужеством, и Алиса спросила:
– Тогда… Может быть, тебе не помешает помощь?
Именно этот вопрос, простой и дурацкий, в итоге достиг сердца нашей героини.
Что-то, похожее на надежду, тихонько скользнуло в его щелях, – и Лейли, обезоруженная давно забытым чувством, взглянула на своих нарушителей новыми глазами. А потом, дорогие друзья, наконец-то улыбнулась.
* * *
Ох. Это будет очень, очень долгая ночь.
Ступай осторожнее, дорогой читатель
Пока они гуськом пробирались на задний двор – Лейли возглавляла процессию, – дорогу им освещала лишь низкая толстая луна. На землю быстро спускалась ночь: омертвевшая кожа неба потемнела и принялась стремительно гнить. В полночь она должна была превратиться в жирный черный пепел – разотри между пальцами, и сквозь труху и прах посыплется стеклянное крошево звезд. Тонкие облака напоминали мазки разведенной до полупрозрачности туши. Эта земля таила множество мертвецов – а впадины в ней укрывали еще больше неприкаянных духов, – но самым страшным чудовищем, с которым им предстояло столкнуться, была зима. Беспощадный, обжигающий до волдырей мороз – вот кто был сегодня их настоящим врагом. Каждый шаг давался с боем; ледяные порывы ветра заставляли всех троих яростно работать локтями и низко пригибать головы. При этом Лейли единственная была экипирована для подобной борьбы.
Следуя давней традиции мордешоров, она выполняла работу в особом облачении – и еще никогда не была так благодарна за броню своих предков. Поверх тяжелого потрепанного платья Лейли надела причудливо гравированный нагрудник, а на обоих запястьях и лодыжках застегнула массивные золотые браслеты. Но самой впечатляющей деталью ее наряда был шлем, надвинутый поверх цветастого шарфа: его она надевала лишь зимой, в самые суровые ночи. Это была конусообразная шапочка с узором из рукописных символов – каллиграфическое письмо на языке, на котором Лейли до сих пор любила говорить. Для знатока эти завитки складывались в строки поэта Руми, гласившие:
Базарную площадь мудрец обходил
С горящей лампадой и так говорил:
– Животных и демонов зрю я от века,
Но где же все люди? Ищу человека!
Шлем венчал единственный гордый шип в дюжину сантиметров высотой, а кованые края усеивали сотни аккуратных крючков, с которых свешивалась кольчужная бахрома – полотно из искусно сплетенных стальных колечек. Они струились по спине, закрывали голову с боков и на каждом шагу со свистом рассекали воздух. К тринадцати годам Лейли перевидала столько ужасов, со сколькими обычный человек не сталкивается за всю жизнь, – но, по крайней мере, была полностью готова ко встрече со смертью в эти самые безжалостные ночи года.
Лейли отточенным движением подтянула повыше шарф, чтобы он закрывал нос и рот, и постаралась не вдыхать слишком глубоко (ей не раз приходилось бежать в дом за стаканом теплой воды, когда неосмотрительный вдох обжигал изнутри горло). Странно: Чаролес всегда славился своими жестокими зимами, но эта ночь казалась слишком холодной даже для него. И если Лейли была замотана почти до неподвижности, ее спутники были экипированы куда хуже. Отправляясь в путь, им хватило ума вооружиться тяжелыми зимними пальто и ботинками, но в этой земле они все же были чужестранцами, чьи кости не привыкли выносить подобный холод. Лейли невольно задумалась, как они его выдержат. Эти двое понятия не имели, на что согласились, и часть Лейли опасалась, что вскоре они попросту сбегут с криками. Лишь тогда она осознала, с какой поспешностью положилась на их поддержку, и немедленно себя за это возненавидела. Лейли была слишком гордой, чтобы принимать благотворительность, – но слишком умной, чтобы от нее отказываться. По правде говоря, ей никто раньше не предлагал помощь, и она просто не сумела оттолкнуть протянутую руку. Конечно, она сумеет ужиться с этими странными детьми в обмен на содействие; но смогут ли ее хрупкие гости пережить эту ночь?
Лейли впилась в ладонь серебристыми кончиками пальцев и в отчаянии сжала челюсти. О, если бы она только могла – она бы куда охотнее умерла, чем приняла жалость случайных незнакомцев.
* * *
Чем дальше они продвигались, тем глубже увязали в снегу. Вскоре все трое провалились по бедро; никто не знал, сколько им еще идти. Лейли мельком оглянулась на спутников, но до сих пор они не издали ни звука жалобы, и это вызвало у нее скупое уважение. А еще впервые за долгое время побудило сделать что-то доброе.
Она резко остановилась, и Алиса с Оливером тут же последовали ее примеру. Лейли вот уже два года не испытывала желания делиться, но сегодняшний день был исключением во всех отношениях – а потому она извлекла из глубин плаща маленький кисет со спичками и предложила его содержимое гостям.
Казалось, те не поняли.
Алиса помотала головой.
– С-спасибо, н-не нужно, – торопливо простучала она зубами.
Оливер тоже покачал головой.
– Зачем это?
– Чтобы согреться, – ответила Лейли смущенно и – ничего, если я в этом признаюсь? – обиженно.
– Од-дна с-спичка? – проговорила Алиса, продолжая дрожать. – Как м-можно с-согреться од-дной с-спичкой?
Лейли отдернула руку, уязвленная отказом, и отвела глаза. Ее вдруг затопил стыд, что она вообще решила что-то им предлагать. Затем она со злостью выхватила из кисета одну спичку и быстро сунула ее в рот, мысленно поклявшись не утруждаться впредь благотворительностью.
Алиса ахнула.
– Что т-ты…
Но лицо Лейли уже вспыхнуло свекольно-красным, и Алиса не решилась закончить фразу. Тело мордешора быстро охватил жар, и вскоре ее щеки приобрели здоровый розовый оттенок. Это тепло не жило долго, но всегда помогало перетерпеть самые суровые часы зимних бдений.
– Что ты сделала? – наконец прошептал изумленный Оливер. – Ты правда сейчас съела спичку?
Лейли было тепло и самую капельку сонно. Она медленно моргнула и улыбнулась, вряд ли это даже заметив.
– Ага, – ответила она. – Съела.
– Но…
– Я знаю, – тихо перебила Лейли. – Некоторые не одобряют использование Сверков, но мне, вот честно, плевать.
– Не в этом дело, – сказал Оливер. – Мы просто никогда раньше не видели таких штук. В Ференвуде не едят спички.
Лейли, немного смягчившись, подняла на него глаза.
– О.
– К-как они р-работают? – спросила Алиса, которую к тому времени замело уже до пояса.
– Ну, – начала Лейли, склонив голову, – они работают не для всех. Но принцип в том, что ты их ешь, они загораются и согревают тебя изнутри.
