– Вам следует идти, милорд, пока еще достаточно светло. Ну, чтобы вас видели…
– Зачем кому-то меня видеть?
Энн вновь залилась краской.
– Если соседи не увидят, как вы уезжаете, они могут подумать, что вы остались. Прошу прощения за излишнюю осторожность и невежливость, милорд, но я должна думать о своих детях.
– Да-да, конечно, миссис Боуэн, – пробормотал Джонатан. – Это мне следует извиниться за свою недогадливость. Я прекрасно отдохнул у вас сегодня. Честно говоря, мне уже давно не было так хорошо. Было бы верхом неблагодарности в ответ на гостеприимство создать угрозу для вашей репутации. – Гость поклонился и направился к двери. – Ваш покорный слуга, мэм. – Он обернулся, приподнял шляпу – и ушел.
Энн вышла во двор и еще какое-то время, тихо вздыхая, смотрела ему вслед. О, если бы нашелся такой же хороший человек, который взял бы ее в жены! Энн прекрасно понимала: если ей представится возможность вновь выйти замуж, она непременно должна ею воспользоваться. Да, благодаря доброте лорда Суинфорда у них было жилье, и они не голодали. Кое-что удавалось заработать и шитьем. Но Джон-Роберт должен был учиться… И следовало подумать о приданом для Мэри-Энн. Увы, нужной суммы Энн никогда не соберет, если, конечно, какая-нибудь добрая фея не подбросит им горшочек с золотом. Помочь мог бы только муж. Но разве сможет она встретить подходящего мужчину здесь, в Суинфорде? А если уедет отсюда, наверняка, окажется в работном доме…
А Джонатан Данхем, скакавший в клубах пыли, внезапно поймал себя на том, что все время думает об Энн Боуэн. Такая милая и при этом такая мужественная женщина! Она чем-то напоминала Чарити, хотя внешне совсем на нее не походила. Чарити являлась истинной уроженкой Кейп-Кода: была рослой полногрудой девушкой со смеющимися глазами, густыми светло-каштановыми волосами и смуглой от постоянного пребывания на свежем воздухе кожей. А выйдя замуж, она стала типичной американской хозяйкой дома, сильной и работящей, практичной и рассудительной. Энн же была настоящей англичанкой: среднего роста, худощавая, с задумчивыми серыми глазами, бледной кожей и рыжеватыми волосами. К тому же она была очень деликатной и мягкой в общении, но при этом всегда могла проявить силу характера. И только в одном они были схожи – в безграничной любви к своим детям, готовности к самопожертвованию.
Джонатану Энн понравилась с самой первой их встречи. Кое-что он узнал о ней от других, кое-что увидел сам, и все это укрепляло зарождавшееся чувство; ему хотелось видеть ее снова и снова. И теперь Джонатан уже подъезжал к задней двери ее дома и после наступления темноты. Однако их отношения по-прежнему оставались чисто дружескими. А после Нового года он со всеми остальными членами семьи уехал в Лондон и вновь увидел Энн только в мае. Но даже из Лондона Джонатан несколько раз присылал детям подарки. Он также договорился с Адрианом о том, чтобы им разрешали кататься на лошадях из конюшен Суинфорд-Холла.
– Видит Бог, Адриан, – сказал Джонатан ему, – эти дети принадлежат дворянскому сословию. Так получилось, что они живут в крайней бедности, но в том, что они не из простолюдинов, нет ни малейшего сомнения. Когда были живы викарий и их отец, у них были собственные лошади. Кроме того, нашим женам сейчас не до верховых прогулок, и конюхам приходится выгуливать их лошадей, чтобы не застоялись. Почему бы не перепоручить эту работу детям Боуэн, доставив заодно им удовольствие?
– Что-то ты проявляешь повышенный интерес к этим Боуэнам, Джаред. Не нашел ли ты утешение у симпатичной молодой вдовушки, пока Миранда не в состоянии тебя как следует приласкать? – пошутил в ответ Адриан, но, увидев, как гневно сверкнули глаза собеседника, поспешил добавить: – Бог с тобой, Джаред! Что я такого сказал?
– Миссис Боуэн не является моей любовницей, если ты это имел в виду, – заявил Джонатан. – Даже странно, что тебе в голову могли прийти подобные мысли о такой женщине, как Энн Боуэн.
Лорд Адриан Суинфорд посмотрел на свояка с явным удивлением, но ничего не сказал. К тому же Миранда казалась вполне счастливой и никакого беспокойства из-за поведения мужа не проявляла. «Так что было бы глупо вмешиваться в их отношения», – подумал Адриан.
Джонатан вновь встретил Энн Боуэн в первое после возвращения в Суинфорд-Холл воскресение. Выходя из церкви, он увидел ее шедшей под руку с Питером Роджерсом, владельцем местной гостиницы.
– Мне казалось, что хозяин здешней гостиницы женат, – тихо сказал Джонатан шагавшему рядом Адриану.
– Управляющий говорил мне, что миссис Роджерс умерла этой зимой, а Питера с конца прошлого месяца часто видят в обществе миссис Боуэн. Питер неплохой парень, а ей надо вновь выйти замуж, хотя бы из-за детей.
Внимательно посмотрев на хозяина гостиницы, Джонатан почувствовал, что закипает от ярости. Раздражало уже то, что этот мужлан смотрел на Энн, как на клубничный пирог, который он намеревается проглотить. Маленькие глазки Роджерса то и дело останавливались на аппетитной груди спутницы, и при каждом таком взгляде он облизывал языком свои толстые губы. Джонатан с большим удовольствием врезал бы ему по физиономии, но сделать это, конечно же, не мог. Весь следующий день он думал о Питере Роджерсе и об Энн, а к вечеру не выдержал: когда стало смеркаться, поскакал к дому на окраине деревни. Спешившись, Джонатан сразу постучал.
Глаза Энн, тотчас же открывшей дверь, смотрели настороженно.
– Милорд, вы?..
– Энн, вы одна?
– Да, милорд.
– А дети?
– Они уже давно спят, милорд. Пожалуйста, зайдите в дом. А то в свете фонаря над дверью вы как на ладони.
Джонатан переступил порог, прикрыл за собой дверь и спросил:
– Вы собираетесь замуж за Питера Роджерса?
– Да, если он сделает мне предложение, – спокойно ответила Энн.
– Но зачем?
– У меня двое детей, милорд, а одинокой женщине справиться со всем очень тяжело. У меня нет денег, нет родных, а родственники моего покойного мужа и пальцем не шевельнут, чтобы помочь мне. Я знаю это наверняка, поскольку, преодолев гордость, просила его родителей помочь хотя бы внукам. Я просто обязана выйти замуж, а в деревне нет никого, кто соответствовал бы моему общественному положению. Так что же мне теперь делать? А мистер Роджерс – честолюбивый человек, для него престижно иметь такую жену, как я. Если он сделает мне предложение, я приму его, поставив два условия: он должен будет выделить средства на учебу моего сына и обеспечить приданым мою дочь.
– Вы собираетесь продать себя этой свинье только потому, что вам нужны деньги?! – изумился Джонатан. – Если дело в деньгах, я заплачу больше! – прорычал он, прижимая Энн к себе и целуя.
Джонатан целовал ее страстно и жадно. Целовал до тех пор, пока Энн не прекратила сопротивляться и, глухо застонав, вдруг сделалась мягкой и податливой. Тогда он подхватил ее на руки и отнес в маленькую спальню. Он любил ее не спеша, позволяя себе и ей наслаждаться каждым движением и каждой лаской, любил осторожно и с нежностью, сила которой, пожалуй, могла сравниться лишь с силой гнева, который он испытывал накануне.
