– Похоже, вы ошибались, – вставила я в образовавшуюся паузу.
– Нет, тогда именно так и было. После той встречи я приняла решение уехать из Тарасова. Я поехала в Москву учиться. Видеть Андрея и понимать, что я ему не интересна, было выше моих сил. Но даже на расстоянии забыть его не получалось. Узнав о том, что Андрей женился, я немного прозрела и стала замечать своего однокурсника Алексея, который оказывал мне всяческие знаки внимания. Мы с ним сошлись, но прожили недолго. Он ушел к другой. Я зачем-то сделала аборт. Никогда не смогу себе этого простить. Потом я узнала, что Андрей развелся, но мне было уже не до него. Я получила диплом и стала делать карьеру в столице и, знаете, весьма успешно. А потом случилась та авария, – Эльза подняла подол платья, демонстрируя мне правую ногу в ортопедическом ботинке. – Я не знаю, как бы я все это пережила, если бы не Андрей. Он каждый день приходил ко мне в больницу, приносил цветы, мягкие игрушки…
– Эльза, я понимаю, вам очень больно это вспоминать, но все-таки прошу вас, расскажите, как все произошло.
– Мои родители работали на аккумуляторном заводе «Заряд».
– Разве ваш отец не в аграрном университете преподавал? – уточнила я.
– Да, он действительно там преподавал. Андрей, кстати, у него учился и даже собирался поступать в аспирантуру, но у них с отцом произошли какие-то разногласия. Отец вроде бы сделал ему какие-то замечания по поводу дипломной работы, а Андрею это не понравилось. Знаете, я в этих вопросах не сильна, поэтому не могу воспроизвести то, что рассказывал мне отец. С Андреем же эту тему мы никогда не поднимали. Это мама с папой могли дома обсуждать свои рабочие дела до глубокой ночи, мы с Андреем старались дома о бизнесе не говорить. Кстати, это мама невольно заставила отца несколько свернуть свою научную деятельность и заняться практикой. Однажды она сказала ему: «Что толку от твоих научных изысканий, если в реальности все иначе? Только один завод, на котором я работаю, способен полностью уничтожить всю рыбу в Волге. Если ничего не менять в системе очистки сточных вод, то лет через пять именно так и будет». Отцу в душу запали эти слова, и когда на заводе освободилось место главного технолога, он решил уволиться из университета и занять его. На завод-то его брали, а вот с кафедры отпускать не хотели. В итоге он остался там на полставки – читал лекции студентам старших курсов и аспирантам.
– Вашему отцу удалось как-то изменить ситуацию со сточными водами? – поинтересовалась я.
– Если честно, то я не в курсе. Меня ведь здесь не было, я в Москве жила. А когда приехала в отпуск, то мы это подробно не обсуждали. Родители все больше у меня интересовались моей личной жизнью. Между прочим, я собиралась замуж за Игоря, своего коллегу. Точнее, он сделал мне предложение, а я тянула с ответом. Сейчас даже не знаю почему, ведь про Андрея я почти забыла, – Эльза перевела дыхание. – В тот день я, помню, прошлась по магазинам и решила встретить родителей у завода, чтобы вместе с ними поехать домой. Я созвонилась с мамой и предупредила ее, чтобы они без меня не уезжали. Когда я подошла к парковке около заводоуправления, мама уже стояла около нашего «Ниссана». Отец задерживался. Мы болтали с мамой о том о сем, потом к нам подошел отец. Мы сразу заметили, что он выглядит как-то странно. Мама даже спросила его, что это с ним. Он сказал, что сильно устал, и сел за руль.
– А ваша мама или вы машину не водили?
– Нет, иначе мы не позволили бы ему ее вести. За рулем отец собрался, – по мере приближения к главному голос Эльзы стал каким-то скрипучим. Казалось, каждое слово дается ей с трудом, ее связки будто одеревенели. – Мы не доехали до дома всего один квартал. Машина проскочила перекресток на красный свет, перелетела через бордюр и врезалась в железобетонный забор, которым была огорожена стройка. Я помню мамин крик: «Эля, держись!» Потом я почувствовала нестерпимую боль в ноге и потеряла сознание. Когда пришла в себя, боли уже не было, вокруг меня суетились какие-то люди, я не сразу поняла, что они пытаются вынуть меня из покореженной машины. Мне сделали укол, вот я и не чувствовала боли. Я спрашивала их, что с мамой и папой, или пыталась спросить, но у меня это не получалось. Не помню. Осознание того, что произошло, пришло ко мне только в больнице, после операции. Сначала я узнала, что лишилась ноги. Насчет родителей я догадалась сама, потому что они не приходили ко мне, а персонал клиники прятал глаза, когда я спрашивала, что с ними. Мне постоянно кололи успокоительные средства, все вокруг было в каком-то тумане. Однажды туман рассеялся, и я увидела Андрея. Я попросила у него мобильный телефон и позвонила своему жениху. Андрюша деликатно вышел из палаты. У меня не хватило духу сообщить Игорю все, что со мной произошло, я просто попросила его приехать. Он сказал, что постарается, но не уверен, что его отпустят с работы. Потом я узнала от наших коллег, что Игорь уже все знал про аварию, про ампутацию ноги, ему звонил заведующий отделением, в котором я лежала. Номер Игоря нашли в моем смартфоне. Ему я звонила чаще всего. Мой жених не приехал в Тарасов и даже ни разу мне не позвонил. Конечно, зачем ему калека?
Я решила сместить акцент в нашем разговоре.
– Экспертиза показала, что ваш отец был в состоянии алкогольного опьянения. Он раньше садился за руль в нетрезвом виде?
– Нет, папа практически не пил даже по праздникам, и в тот день от него не пахло спиртным. Во всяком случае, я это не почувствовала. Ко мне в больницу приходил полицейский и спрашивал, могу ли я подтвердить, что мой отец был пьян. Я отказалась, но не потому, что не хотела свидетельствовать против отца. Если бы я чувствовала запах, то так и сказала бы, ведь это из-за него мама погибла, а я лишилась ноги, но никакого амбре в салоне не было.
– Тем не менее вы говорили, что ваш отец выглядел как-то странно.
– Он объяснил это усталостью. Так оно скорее всего и было. Папа накануне работал до середины ночи, готовился к конференции. Он сказал, что его доклад должен произвести фурор.
– А что за конференция? – полюбопытствовала я.
– Что-то с экологией связано. Названия я уже и не вспомню.
– Герман Ильич от завода выступать должен был? – уточнила я.
– Вроде бы от аграрного университета, но примеры из заводской практики он точно собирался приводить. – Эльза застыла в глубокой задумчивости. Что-то проанализировав, она сказала: – Татьяна, вы упорно подталкиваете меня к мысли о том, что та авария произошла неслучайно. Я ведь вас совсем для другого расследования наняла.
– Возможно, убийство вашего супруга и те события связаны между собой.
– Вы так считаете? – клиентка повернулась ко мне всем корпусом, ожидая ответа.
Я расследовала много убийств, заказчики таких преступлений делились на две группы. Первая жаждала наказания преступника, второй двигало желание узнать, кто убийца, и понять, почему он решился на такой шаг. Когда я общалась с Эльзой в гостиничном номере, то не поняла, к какой из этих двух категорий она относится. Фрау Штоль была скупа на эмоции. Потом, немного узнав о ее судьбе, я решила, что она не входит ни в ту ни в другую категорию. Мне показалось, что эта женщина затеяла частное расследование для того, чтобы хоть чем-то себя занять. У нее не было не только детей, но и других родственников, которым она могла себя посвятить. Сегодня мое мнение об Эльзе стало меняться. Слушая ее рассказ, я понимала, что она на протяжении своей жизни сталкивалась с теми же проблемами, что и большинство моих клиенток, – неразделенная любовь, предательство любимых людей, потери. Почти все мои заказчицы изливали мне свою душу, Штоль тоже не удержалась от этого, хотя от нее я меньше всего ждала жалостливых откровений. Вот мужчины крайне редко рассказывали мне историю своей жизни в мельчайших подробностях. Впрочем, бывали и такие клиенты, но единицы. Они лишь подтверждали, что из любого правила есть исключение. Эльза не стала исключением. Выслушав ее, я поняла, что она относится к той категории моих клиентов, которых интересует имя преступника. Узнав его, такие люди не успокаиваются, а начинают изводить себя вопросами: почему, за что, а можно ли было что-то изменить? Я читала эти вопросы в ее маленьких, глубоко посаженных глазах и думала, как бы поделикатнее ответить на ее вопрос.
